Новый Гольфстрим - страница 13
— После тебя не хочу. С тобой хочу.
Витя обхватывал руками широкую шею Измаила Ахуна и крепко прижимался к его щеке.
«И всему этому конец, — думал Виктор Николаевич, шагая между кустами и фонтанами сада. — Конец дружбе, быть может, конец любви».
Он знал натуру своего воспитателя. Упорную и яростную, часто гневную с теми, кто вставал у него на дороге… Скорее бы прилетала Вера…
Она снимет с души его тяжесть, которая давит его. Может быть, она и примирит его с отцом.
Вечером, когда спала жара, Виктор Николаевич вышел из дома.
Невдалеке, среди голого каменного плато, высилось огромным массивом серое здание лаборатории.
В гладких стенах этой металлической громады не было видно ни дверей, ни окон. Мрачность самого здания и местности вокруг него усиливалась окружавшими лабораторию черными колоннами с нарисованными белыми черепами.
Когда ночь поднималась из глубоких трещин каменного плато, когда черная тьма вбирала в себя силуэты далеких горных хребтов Порет-Дага, дом института Академии наук оставался наедине с этим угрюмым серым зданием. Тогда просыпались таинственные звуки ночи. Легкий, едва слышный шелест песка, потрескивание раскаленного за день камня, беззвучный полет мышей.
А на черных колоннах холодным фосфорическим огнем загорались черепа и грозные предупреждающие слова: «Не подходи! Смертельно!»
В тишине ночи слышалось тихое жужжание невидимого электромагнитного кольца, которое опоясывало пространство вокруг здания.
Черные столбы с черепами и грозными надписями и это несмолкаемое жужжание говорили о том, что кусок уплотненной материи, замурованный в стенах серого здания, лежит под надежной охраной.
Открытие Горновым нового радиоактивного элемента-койперита в последнее время было в центре внимания ученого и технического мира.
К радиоактивным элементам — торию, урану, еще недавно стоявшим наверху Менделеевской таблицы, было присоединено более трехсот искусственных элементов — нептуний, плутоний, драконий, андромадий, эриданий и другие, с атомным весом в 100–115 и более. В той или другой лаборатории Советского Союза и за рубежом то и дело открывались новые элементы. Многие из них стали исходными материалами для получения ядерного горючего.
Энергия эта уже работала во многих технических установках колоссальной мощности. Рождение новых элементов перестало восприниматься как что-то необычайное.
Один ученый даже бросил фразу, что скоро не хватит звезд, чтобы их именами называть получаемые радиоактивные элементы. Койперит Горнова, названный им по имени звезды Койпера, имеющей сверхуплотненную материю, был новым скачком в завоевании ядерного горючего.
Огромное количество энергии, заключенной в куске койперита, размером в один кубический сантиметр, сравнительная простота его производства и нужных для этого производства материалов и, главное, обилие в природе сырья, из которого Горнов получил свой элемент, раскрывали новые, несравненно более грандиозные возможности.
Правда, койперит пока не нашел технического применения. Неустойчивость этого элемента и быстрое расщепление его ядер при попадании на него не только света, но и любых частиц космических лучей, не позволяли выносить его за стены лаборатории.
Над этой проблемой, над изготовлением защитных оболочек — кассет и аппаратуры, которая позволила бы пользоваться койперитом в технике, и работал Горнов с коллективом своей лаборатории. Все понимали, что эти вопрос лишь времени и с нетерпением ожидали от него дальнейших сообщений. К удивлению ученых, Горнов, сделав доклад в комиссии атомного ядра, закрыл лабораторию на неопределенное время. Сотрудники лаборатории вернулись в институты. Дом в Чинк-Урте опустел.
Огромное пространство Чинк-Урта, на десятки километров лишенное даже скудной солончаковой растительности, рассказы о гибели исследователей, дерзнувших проникнуть в безводную каменную пустыню, создавали впечатление неприступной цитадели, в центре которой грозная природа хранила какие-то тайны, наказывая смертью всех, кто пытался раскрыть их.
Темнота ночи сгущалась. На небе дрожали низко опустившиеся звезды. И казалось, будто звезды вселенной ведут таинственный разговор с оранжево-золотой звездой, горящей на высоком шпиле лаборатории.