Новый мир. Книга 4: Правда - страница 48

— Не все здесь знают историю наших взаимоотношений. Многие, наверное, недоумевают, почему братья так друг на друга не похожи, да стесняются спросить, не двоюродные ли мы, не сводные ли, и какие мы вообще на хрен братья. Так что позволю себе краткую предысторию. Я знаком с Миро 34 года из 44 лет его жизни. Мой отец, Владимир Войцеховский, был бы знаком 37 — если бы был жив. Папа называл Мирослава «крестным сыном». Не потому, что он крестил Миро. А потому, что их жизни удивительным образом переплелись, и мой отец взял ответственность за жизнь мальчика, которого он случайно встретил на руинах разрушенного мира, переживающего Темные времена, и полюбил. По той же причине я с самого детства привык называть Миро «братом». Меня воспитали так, что для меня не было важно, есть ли между нами кровные узы. Было важно лишь наше отношение друг к другу, преданность друг другу, честность друг перед другом, иногда терпимость, умение прощать — все то, что формирует братство в духовном, а не в биологическом понимании этого слова. И наше братство, которое, по чьему-то мнению, может, и не заслуживает так называться, преодолело столько лет, и столько испытаний, сколько преодолевают далеко не каждые кровные узы. Я был горд, имея такого старшего брата — сильного, мужественного, решительного, уверенного в себе. В 76-ом Миро вывез меня, сопляка, из селения, объятого войной. А сам остался там и храбро сражался, пока не потерял ноги. Та война давно канула в Лету. Многие из вас и не вспомнят сейчас, кем и зачем она велась. Но это не имеет значения. Мы верили тогда в то, что защищаем свою землю, своих родных. И у Миро хватило смелости, чтобы защищать их до конца. Поэтому он всегда был для меня героем. Я всегда верил в него. Верил в то, что он преодолеет трудные для него времена. И он сделал это. Он никогда не оставлял меня. Всегда приходил ко мне на помощь, когда я в этом нуждался. Так что у меня есть брат, ребята. Настоящий брат. Не сводный, не двоюродный. И в этот день, братишка, я желаю тебе того же, что и каждый, пусть я и произношу это вслух реже, чем стоило бы — чтобы ты прожил очень долгую и очень счастливую жизнь. Кроме тебя некому присмотреть за твоим непутевым братцем.

Мы с ним крепко обнялись под звон бокалов и одобрительный гул голосов. Я заметил, как сестра Шаи, расчувствовавшись, вытирает глаза платком.

— Ты что, обладел, братец? — хлопнув меня по спине, спросил Миро, у которого и самого глаза были на мокром месте. — Хочешь, чтобы я разрыдался тут перед всеми?!

— Сам напросился. День рождения — чертовски слезливый праздник. Особенно когда становишься старым и сентиментальным, — пошутил я.

— «Старым», говоришь? А по седине так и не скажешь, что это ты тут «молодой»! — засмеялся Миро.

Я уже не в первый раз подумал, что мне стоит наконец поговорить с ним откровенно, посвятить его в некоторые из моих планов. Но решил, что не стану нарушать атмосферу разговорами о мрачном будущем. Очень не хотелось отбирать у Миро право на нормальный праздник, которого он не позволял себе много лет. «Успею еще. Завтра, перед собранием», — решил я.

— Отличные слова, — сказала Лаура, когда я, наобнимавшись с Миро, вернулся на место. — Я была из тех, кто стеснялся спросить, не двоюродные ли вы братья. Спасибо, что теперь нет необходимости спрашивать.

Я усмехнулся, но внутренне остался собранным. «Если есть еще что-то, о чем ты стесняешься спросить — можешь не ждать, пока это прозвучит в очередном тосте», — подумал я, но не произнес вслух. К нам было приковано за столом слишком много внимания, чтобы мы могли говорить здесь откровенно. За столом тем временем продолжалась оживлёная болтовня. Интервал между тостами сокращался. По мере возрастания количества выпитого разговор всё больше склонялись то в традиционную для всех застолий сторону взаимных признаний в уважении и дружбе, то в столь же традиционную, но более опасную сторону острых социальных и политических тем, обсуждения которых мне этим вечером очень хотелось избежать.

— … обязательно должны прийти! — донеслось до моих ушей, как на том конце стола Чако, вопреки нашим договоренностям оставить эту тему вне этих стен, уже открыто агитировал бывших членов клуба присоединиться к НСОК. — Мы, ветераны ЧВК, очень долго шли к этому. Мы два года добивались в суде права быть услышанными. И вот теперь это право у нас есть!