О божественных тайнах и о духовной жизни. Новооткрытые тексты - страница 66

<скорбей>. Поистине, сеявшие со слезами, с неограниченным помыслом, словно дети, будут пожинать с радостью,[1138] сверх ожидания разума своего.

2. Бывает, что сидит человек в этом сосредоточенном и просветленном безмолвии, и нет для него ни входа, ни выхода. Но благодаря долгой беседе с Писаниями, постоянному молению и благодарению в немощи его, когда взгляд его непрерывно направлен к благодати Божией, после великого уныния в безмолвии, начинает мало помалу зарождаться в сердце его некий простор и прорастание, рождающее радость изнутри, хотя она и не имеет причины в самом человеке или в какой-либо целеустремленности помысла.[1139] Ощущает он, что радуется сердце его, но почему – он не знает. Какое-то ликование охватывает душу его, и наслаждение, при котором презирает он все существующее и видимое, и разум посредством силы своей видит, на чём основывается это восхищение помысла – но причину этого он не понимает. Видит человек, что возвышен разум его над всем существующим[1140] и в полете своем находится превыше мира и воспоминаний, которые ниже его. Презирает он[1141] временный мир и отодвигает от себя далеко и навсегда. И не делает он уже различия между <нынешним> расширением ума при этом биении сердца и <прежним> долготерпением[1142] в злострадании.

3. Нет никого, кто может постичь природу[1143] этих <состояний>, которые по благодати Божией случаются с ним. Но поистине[1144] блажен, кто в надежде на благодать Божию претерпел уныние, являющееся сокровенным испытанием добродетели его и возрастания <в нем> разума. Это подобно зимней тьме, которая вызывает рост сокровенного семени по мере разложения его под землей, при резких переменах бурной погоды. После продолжительного ожидания плодов, когда это ожидание длится очень долго, <человек> отгоняет от себя уныние, чтобы оно не помрачало око души его из-за размышления[1145] о тех <предметах>, на которые направлен пристальный взгляд его; ведь некоторые из них обычно вызывают радость и прекрасное <состояние>[1146] разума. Ожидание его <длится> долго, и не скоро <получает он ожидаемое>. Ибо если не получает он скорого утешения в трудах, приходит он в отчаяние,[1147] подобно нанятому рабочему, которого лишили заработанной им платы. Бывает также, что искусно и мудро[1148] вдохновится он надеждой на скорое избавление,[1149] дабы отсечь уныние от души через подобного рода обетования, и найдет облегчение. Ибо душа легко принимает обнадеживающие помыслы[1150] и весьма часто посредством надежды меняет она печаль на облегчение.

4. Если бы не было борьбы, не было бы нужды в предостережениях. Есть много <людей>, которые считают эти и подобные предостережения излишними, как если бы вовсе ничего не происходило с человеком![1151] Если бы это было так, все люди в равной <мере> получали бы благословения и в равной <мере> обретали бы душевные блага: тогда или никого <нельзя было бы> признать ни трезвенным, ни усердным, или, наоборот, все обернулись бы злыми. Но я знаю, что такой помысел есть действие лености, которая рождается от расслабленности, порождающей <в свою очередь> этот помысел в <состоянии> уныния. Тогда уже <не надо> ни бодрствования, ни трезвения, ни молитвы, ни какого-либо моления: пусть каждый человек уляжется <в постель> и не волнуется! Если бы в каждой устрице ныряльщик находил жемчужину,[1152] тогда всякий человек быстро разбогател бы. И если бы ныряльщик тотчас добывал <жемчужину>, и волны не били бы его, и акулы[1153] не встречали бы его, не надо было бы ему задерживать дыхание <до такой степени>, чтобы он <почти> задыхался,[1154] и не был бы он лишен свежего воздуха, который доступен всем, и не сходил бы в глубины – тогда чаще, чем ударяет молния, и в изобилии <попадались бы> жемчужины.[1155]

5. Так понимай меня. А те, кто погружается в океан безмолвия, пусть будут учителями – те, которые наталкиваются на сокровища в океанских глубинах.[1156] Устрицами же будем считать молитвы, на которые натыкается ум, <а также> созерцания, прозрения, божественные познания, мудрость, радость духовную.