О Господи, о Боже мой! - страница 22

Трое военнообязанных поехали в военкомат под предводительством медработника. Целые сутки только и было разговоров, что они там будут сдавать сраки в коробках, ссаки в банках и кровь из пальца — не больно: нажмут и наберут, а ссаки — на что нажмут? Ха-ха-ха. Но коробки и банки не приняли, сказали: в другой раз привезете. Зато в какие-то бумаги посмотрели; спросили, в какие войска их записать. В пехоту хотят? Коля спросил меня по приезде: «Это машина такая?» — «Это род войск. Те, которые сами ходят и из автомата стреляют». Анализы не сдали, зато купили жвачку, очень довольны. Коля: «Я жевал, пока сладкая, потом отдавал мою жвачку. Мою жвачку вся школа жевала. В нее из стержней, из авторучек выдавливают, потом жуют синюю, или зеленую, или красную.

Приехала обещанная психиатрическая экспертиза. Женщина средних лет, привлекательной наружности, чрезвычайно раскованная, в черной шали с блестками. Она переночевала у молодых воспитателей. Наутро много говорила в учительской в перестроечном духе, что отечественной теории детской психиатрии нет, взрослой нет, а если есть, то она неопубликована и не разрешена. Медикаментов нет, а если есть, то они в четвертом управлении. И практики нет, потому что наши психиатрические стационары — это такое!!! Сказала даже, что читать статью Карэн Прайор «Не рычите на собаку» теперь можно. Это та статья, которую я рассказывала на педсовете, и был большой переполох, потому что в практике было рычать и лаять.

Вызвали меня из дома — я бегом. Веду к ней своих — надеюсь, что к интеллигентному человеку. Зёмик, Мишка, Лис и т. д. Они все побелели и трепещут как осиновые листочки. И вот на пути меня останавливает делегация во главе с Жаном-хулиганом. Он говорит, что они бросили курить и решили исправиться, протягивает пачку сигарет «чисто-новую» и вручает мне как неоспоримое доказательство их психиатрического возрождения. (Была эта пачка куплена специально для такого случая. Добыли деньги, договорились с человеком, который купит. Сами они купить не могут, ведь их ловят.) Делегация вся имела бледно-зеленые лица. Перед кабинетом пятились мои пятиклассники, кто пойдет первым.

В кабинете психиатриса за столом, наши медработники по бокам, мы с Оль-Натольной здесь же и пациент напротив на стуле. Вопрос к пациенту: «Фамилия, имя?» Вопрос к нам: «Какие имеются затрудненья?» Я ей: «Нам бы с вами приватно, поберечь психику…» Но она торопилась, не обратила внимания: «Фамилия — имя», «Фамилия — имя». Я подумала, надо посоветоваться все-таки, один раз некстати вставила — «энурез». Тогда она Паше громким шопотом: «Писаешься, да, сегодня писался?» — доверительно. Паша из белого стал красным и голову повесил и еще в сторону загнул. Она нам с улыбкой: «Вы знаете, помогает брать с них обещание или, например, флажок вешать черный, если он обмочился, и красный, если все обошлось благополучно. И день эти флажки висят». Паше: «Ну, иди».

Вызвали Оксану, и я спросила (ну не бывает здесь ни уролог, ни нефролог, спрошу хоть у психиатра): «У нее, по моим наблюдениям, не энурез, а цистит, но я не медик…» Медички завращались: «Что ж вы не сказали, мы бы полечили…» Оля-Натольна: «Да у нее давно, сколько мы ее знаем, и говорилось не раз». Медички: «А мы думали, что она по помойкам лазает, вот и пахнет от ней».

Записала наших всех психиатриса за 10 минут. На некоторых и глаз не подняла. Мы ушли. Оля-Натольна мне: «Зачем меня сюда звали?» Я знаю про себя, зачем я там была: никого из наших не отправляют на этот раз в Бурашево.

Раз в месяц бывали педсоветы. Олег Иванович и напротив 20 женщин вдоль стенок. Не помещается только Надежда Владимировна, та, которая надеждами владела как раз в моем классе — классная руководительница. Она посреди, как гора, и застит Олега Ивановича. Но не больно и хотелось.

Он: «Нам надо решать, чем мы будем поощрять победителей соревнования…» Все сидят, под грудями сложив руки, молчат. Одна бросила: «Ничего им не надо, им только ломать и портить…» Он: «Мы можем их премировать поездкой». Женщины: «Да, за то, что они сбегают и курят?!» Он: «Чтобы выделить лучших». Они: «Их не интересует». Он: «Надо выбрать куда, чтоб интересовало». Они: «Им все равно, лишь бы мороженого поесть». Он: «Вот, например, в Калинин, в цирк». Они: «Во сколько ж это встанет?» Он: «Дорога по 20 рублей, билеты по 1,5 рубля… 400 в сумме». Они: «Да где ж такие деньги взять?» Он: «Ну а если шефы дадут 100? Ну и другие 100, и третьи. и четвертые? У нас четыре шефа». Они: «Да все от них одни обещания. Тут сидим зря, корова не доена. Что попало».