О ком плачет Вереск - страница 17
– Как там тебя называл Марко, Гладиолус… Эй…
Обернулась и увидела ту самую белобрысую. Она сидела напротив меня и ковыряла вилкой в пустой тарелке. Рядом еще две подружки. Поглядывают то на меня, то на нее.
– Джули.
– Нет. Тебя назвали, как какое-то дурацкое растение.
Подружки хохотнули, а я осторожно положила вилку возле тарелки.
– Не думала, что деменция настигает уже в столь юном возрасте.
– О чем ты, малявка?
– Склероз. Нужно непременно обратиться к врачу.
– Ты что там бормочешь себе под нос?
Она начинала злиться, и ее кукольное лицо приобретало хищно-уродливые черты.
– Еще и плохой слух. Что будет лет через пять?
Я пожала плечами, а она подалась вперед и прошипела.
– Ты – мелкая, уродливая дрянь. Не лезь к Пауку, ясно? Он мой! Еще раз тебя возле него увижу, обломаю твои тонкие ручки и ножки.
Она не успела договорить, я толкнула в ее сторону стакан с гранатовым соком, и он аккурат вылился ей на подол белого платья между ног. Она вскочила из-за стола.
– Упс…какая неожиданность. Ты прокладки не забыла?
– Тыыыы!
На нас все обернулись, и девка бросилась в сторону дома, но я успела поставить ей подножку. Она прокатилась на животе по траве, и в добавок к красному пятну появились зеленые разводы.
– Мэрион, дочка… что случилось? – закудахтала вокруг нее тучная женщина в немыслимом красном наряде.
– Не трогай меня… отстань! – грубо оттолкнула ее блондинка, вставая с колен. – Она облила меня, а потом толкнула! Уберите отсюда эту психопадочную!
– Юлия! – грозно прикрикнул отец.
За девкой бросились ее подружки и мать.
– Немедленно встань из-за стола и иди в свою комнату! Сейчас же!
Это то, что мне и было нужно.
– С удовольствием!
Я прокралась к ограде, когда веселье было в самом разгаре. Притащила пакет с фруктами, прихватив также перекись, вату и замораживающий крем, который притащил для меня из аптечки Марко. Сам он со мной не пошел. Сказал, что по вечерам всегда проверяют в постели он или нет. Трус. Я же сказала.
– Эй, Верзила, скучаешь?
Парень задрал голову и улыбнулся.
– Та нет. Это охрененно веселое место.
– На. Лови ужин.
Швырнула ему вниз пакет.
– А теперь меня лови.
– Э неет, малая. Так не пойдет. Тебе здесь нечего делать. Давай, чеши в свою комнату.
– Ты чего раскомандовался? Я спину тебе намажу.
Улыбка пропала. Я нахмурилась, глядя на бледное лицо и темные, почти черные глаза, которые сухо блестели в полумраке.
– Я видела, как тебя били… твой отец, он… не должен был так. Это неправильно и.… мне жаль, что он так с тобой поступил из-за меня.
По мере того, как я говорила, у него кулаки сжимались, а на лице появлялась отталкивающая гримаса.
– Вон пошла, я сказал!
Уже грозно, сцепив зубы.
– Не хер меня жалеть! Засунь свою жалость себе в задницу и чеши отсюда!
Я приподнялась с земли, отступила назад, но вместо того, чтобы уйти, прыгнула к нему в яму.… И он поймал. Подхватил на лету, сдавил огромными руками.
– Дурааа! Ну ты и дура, Вереск!
– А ты грубый и злобный Верзила! Отпусти – задавишь!
Огромные лапы осторожно поставили меня на землю.
– Поворачивайся и снимай свою рубашку.
Смотрит мне в глаза, стиснув челюсти, а я ему. И никто взгляд не отводит.
– И не думаю тебя жалеть. Понял? Даже дуть не стану! Пусть щиплет! Буду наслаждаться твоими стонами боли.
Ухмыльнулся косо, а во взгляде вызов.
– Нужно очень постараться, чтобы сделать мне больно, малая.
– Я постараюсь.
Повернулся ко мне спиной и спустил вниз рубашку. Тусклый свет фонаря, который стоял от нас в нескольких метрах, осветил вздувшиеся рубцы, а рядом с ними и старые шрамы. Внутри у меня у самой защипало. Так, как будто это мне на открытые раны плеснули спиртом.
Сколько раз его вот так били… не счесть. Альфонсо – изверг проклятый! Если б он был сейчас рядом, я бы точно вылила ему в лицо склянку с дезинфицирующим раствором.
– Ты чего там? Засмотрелась, что ли?
А у меня слезы на глаза навернулись. Сколько боли он перенес. От родного человека. Неожиданно для себя протянула руку, чтобы тронуть шрам.
– Чего застыла, малая? Ты вроде обещала мне больно сделать, или кишка тонка? Пожалела, да?
– Пусть твоя кошка белобрысая тебя жалеет!