О мастерах старинных 1714 – 1812 - страница 12
о том, что делал Батищев во время войны и мира.
Плыла Нева, несла на себе новоманерные барки.
Строился Петербург, воздвигались в нем деревянные, мозаиковые и каменные здания.
Деревянные здания обшивали тесом и раскрашивали под кирпич.
Тесу в Петербурге нужно было много и для инженерного строения.
В 1720 году, в середине февраля, по определению Главной артиллерийской канцелярии, на охтенских пороховых заводах решено было построить пильную мельницу по чертежам Якова Батищева и под его надзором.
Вскоре мельница была построена, пилила она тес и брусья для разных построек и для артиллерийского ведомства. Работа на ней производилась день и ночь безостановочно.
Батищев предложил построить еще вторую пороховую мельницу на речке Луппе, представил об этом проект, проект долго ходил по инстанциям; решено было наконец строить Батищеву эту мельницу, и было ему внушено, чтобы смотрел он за строением накрепко, а для большего взыска определен был сам Батищев комиссаром.
Так снял солдат свою епанчу.
Комиссар Батищев донес летом, что сваи под мельницу набиты, а для дальнейших работ нет ни материала, ни рабочих, ни сметы. «А строить мельницу, я полагаю, – писал служивый, – надо в сухменное время, когда воды мало и тепла она и возможно в ней работать человеку». И просил он потому отпустить ему денег полторы тысячи рублей на припасы и на наем рабочих.
Ту бумагу коллегия слушала и постановила: приказать комиссару Батищеву строить в нынешнее удобное время мельницу с прилежанием и, что если это строение его, Батищева, нерадением построено не будет и учинится в работе остановка, взыскать убытки с него, со штрафом.
Комиссар Батищев мельницу построил, но опять донес, что воды в пруде много, и, чтобы та вода не пропадала, просил еще разрешения построить пильную мельницу у приказа, перестроить палисад вокруг старого завода, так как «в старом городке великое утеснение в строении и может быть от того пожарный случай».
Слушали донесение в коллегии, постановили: бумагу подшить к делу.
Шумела вода на новой запруде, шумели батищевские передачи.
Шла война. Тянулись переговоры.
Империя строилась.
Придумал Батищев новые лафеты, к лафетам такие колеса, чтобы они не рассыхались никогда, потому что сделаны они без втулки, а сами спицы, расширяясь и сходясь друг к другу, образуют как бы свод вокруг оси лафета.
На этих лафетах ходили русские пушки на далекие рубежи.
Шел октябрь 1721 года. Батищев вечером сказал Тане:
– Стреляют что-то…
Действительно, там, внизу реки, в Петербурге, бухали пушки.
– Может, лед идет, Яша?
– Лед-то идет, но не потому канонада. Посмотрим, Таня. Оденься потеплее.
Вышли. Осень, дождь. Шумит река. Ветер скрипит одинокими соснами, оставленными на вырубках.
Дальний Питер чуть виднеется.
Пахнет морем, осенним листом и сосновой щепой.
Уже скоро ночь. И вдруг загорелись за Невой пламенем фитили, образуя синеватыми линиями здание со столбами и шпилями. Рядом со зданием появились два воина в синем огне; один – с правой стороны – имел на щите русского двуглавого орла; у левого воина на щите были изображены три шведские короны. Русский богатырь протянул руку с мечом – и пал швед.
Гремели салюты, а над Батищевым ветер качал высокие, синие, при свете фейерверков, сосны. Они качались, вплетая в ветер зеленые своп ветки. Огни салютов удлиняли тени, тени сосен бежали, качаясь, по Охте, по Неве.
Тут в небо поднялись ракеты, над городом загорелся щит, и на щите был виден русский воин, топчущий конем змею.
То была любимая потеха Петра – фейерверк.
Пороха было сожжено, как на большой битве. Содрогался воздух; при вспышке ракет было видно – по реке идет осенний ладожский лед.
Стих салют. А сосны все качались. В темном небе плыла без звука луна; белая, как прочищенная напильником сталь, местами она темнела, будто сквозь нее просвечивает темное небо. Пахло порохом.
Стало тихо, так тихо, что слышно, как льдины шуршат на реке.
– Мир, – негромко сказала Таня. – Теперь не будешь по свету маяться.
Это было двадцать второго октября 1721 года.
Вскоре под барабан был прочитан на улицах и площадях милостивый манифест по поводу окончания войны.