О моём времени - страница 6

Мои родственники жили на улице Воздвиженка, 5, где сейчас размещен архитектурный музей имени Щусева. После принятия в институт я переехал в общежитие, которое находится на Сретенке, в Панкратьевском переулке в магазинном помещении с огромными витражными окнами, выходящими на Садовое кольцо. Хорошо была видна из нашей комнаты еще не снесенная Сухарева башня. Через месяца два нас переселили в 4-й студенческий городок «Дом коммуны» недалеко от Донского монастыря. Последние годы учебы я жил на четвертом этаже в 418 кабинете северного крыла.

В то время, когда я учился в Москве, у нас проводились так называемые университеты культуры. Каждый Выходной день перед студентами выступали Выдающиеся личности страны: писатели, артисты, ученые. Для нас, будущих горных инженеров, такие встречи были настоящим праздником. Я помню, как, затаив дыхание, мы слушали Таирова и Качалова, Русланову и Церетели, поэтессу В. Инбер и др. Наверное, благодаря университетам культуры мы с моим товарищем Бакаевым стали заядлыми театралами. Хотя на всех спектаклях нам приходилось сидеть, на галерке, Мы стремились побывать в разных театрах Москвы. Особенно мы любили МХАТ: «На дне» с Качаловым, «Анна Каренина» с Тарасовой, «Царь Федор Иоаннович» с Хмелевым. Мы посмотрели почти весь репертуар МХАТа того времени, где играли и другие блистательные актеры: Москвин, Тарханов, Яншин, Андровская, Степанова и другие.

Нельзя сказать, что жили мы, студенты впроголодь. Получали не ахти какую стипендию (по-моему, 45 рублей) и первым делом покупали талоны на трехразовое питание. Ни о каких застольях да еще с горячительными напитками и речи быть не могло. А ведь мы еще умудрялись и на театр сэкономить, и на кое-какую одежду. Да ведь еще на займы подписывались. Как мы выкручивались — ума не приложу! Из дома помощи не получали. Да и на какую помощь можно было рассчитывать, если у нас, на нашей родине, свирепствовал страшный голод.

Моя учеба в Москве совпала с тяжелейшим периодом в жизни республики и страны — периодом принудительной коллективизации. Сведения о крайне тяжком положении народа доходили до нас, московских студентов. Я получал письма от родителей, в которых рассказывалось об огромных бедствиях жителей аулов и сел, страдающих и погибающих от голода. О масштабах развернувшейся беды я мог судить сам, когда приехал к родителям на каникулы в село Тургень Энбекши-Казахского района Алма-Атинской области. Здесь в 1932 —1933 годах множество людей погибло от голода в селах Балтабай, Маловодное и в аулах района.

Студентов из Казахстана очень тревожили вести из родных мест. По инициативе казахского землячества (была такая организация) состоялось собрание в помещении кинотеатра «Колизей» (ныне театр «Современник») на Чистых прудах. Студенты требовали правдивой информации о положении дел в республике. В Москву приехал секретарь Казахского крайкома Кохиани, чтобы успокоить студентов. Но не тут-то было: студенты располагали более достоверной информацией и разговор получился очень резкий. Слушатели из коммунистического университета имени Свердлова, что называется, по полочкам разложили доводы Кохиани и посчитали информацию секретаря крайкома необъективной и нечестной. Очень ярко выступил студент О. Джандосов (брат У. Джандосова). Он сказал, что, находясь на практике в республике, посетил ряд геологоразведочных партий и перед его глазами открылась страшная картина всенародного бедствия-— голода. Кохиани чувствовал себя весьма неуютно под градом критики. Мы тогда еще не знали, что о великих страданиях казахского народа Сталину было отправлено «письмо пятерых»: Г. Мусрепова, М. Даулеткалиева, Е. Алтынбекова, М. Гатаулина, К. Куанышева. Письмо, как и следовало ожидать, оказалось без последствий. Равно как и обращение к «вождю народов» видного государственного деятеля Турара Рыскулова.

Сложившаяся обстановка в республике очень сильно влияла на учебу и настроение студентов. Многие из них возвращались домой. После собрания не было принято никакого решения. Да и какое решение могли мы принять? Прекратить голод? Помочь Казахстану продуктами? Миллионы голодающих и бедствующих были и в других регионах страны. В этом мы убедились, находясь на практике в 1933 году на Дегтярском руднике, на Урале. Сюда согнали огромное количество раскулаченных и жили они в крайне тяжелых условиях, нищенски. А ведь еще и работали! Возвращаясь с практики в Москву, мы не смогли купить железнодорожных билетов и три дня провели в Свердловске (Екатеринбурге). Мы, трое студентов, жили у родственников одного шахтера, с которым познакомились в Дегтярке, на улице Московской, дом 24. А там положение было катастрофическим...