О первых началах - страница 16

Следовательно, необходимо искать нечто иное, что ни в коей мере и ни в каком отношении зависимостью не обладает, и, пожалуй, по правде говоря, подобное будет таковым не потому, что оно есть начало, и не в качестве того, что, как было решено, называется наисвященнейшим как более всего независимое. Действительно, последнее определение указывает на превосходство и отсутствие нужды,— ибо мы даже не считаем возможным называть его свободным от всего, а, напротив, полагаем совершенно непостижимым для ума и всецело почитаемым лишь молчанием. Ведь — что самое справедливое — это, пожалуй, будет вполне соответствовать исследуемому ныне предположению о предмете мысли, который не только не произносит сам ни одного звука, но и возлюбил беззвучность и благоволит к такому безыскусному неведению.

14. Итак, существует описанный способ восхождения к так называемому первому, а скорее, к потустороннему всем каким-либо образом мыслимым вещам. Имеется и другой, не связанный с предпочтением не зависящего от худшего зависящему, а основанный на предположении, что зависящее от лучшего занимает второе положение по сравнению с самим лучшим[126]. Например, сущее в возможности всегда занимает второе место по сравнению с сущим в действительности[127],— ведь, чтобы взойти к бытию в действительности и не остаться пустой возможностью, оно в дополнение нуждается в самом бытии в действительности. В самом деле, лучшее никогда не произрастает из худшего — пусть и это у нас будет заранее определено в соответствии с неизменно возникающими общими понятиями.

Итак, материи предшествует материальный эйдос, поскольку всякая материя есть эйдос в возможности,— как первая, обнаруживаемая в совершенной безвидности, так и вторая, определяемая как лишенное качеств тело[128], на которую естественно обращать внимание прежде всего тем, кто сделал предметом своего исследования чувственно воспринимаемые вещи, каковыми только, как кажется таким людям[129], и является первая материя, поскольку общность различающихся стихий убедила их в том, что существует некое тело, с точки зрения ума[130] лишенное качеств. Ясно, что качества, в соответствии с которыми делается вывод о различиях, стоят выше этого тела без качеств, поскольку эйдосы предшествуют ему как материи.

Так что же? Нельзя ли на данном основании сказать, что случайные свойства стоят выше сущности? И нет ничего удивительного в том, что сосуществующие друг с другом вещи взаимно обогащаются друг другом и взаимно причастны друг другу как то, что вместе образует некое происходящее из всего единое. Далее, качество двойственно.

[1] Одно является сущностным (таков, скажем, [1.1 ] огонь сам по себе — я имею в виду эйдос, взятый сам по себе, — человек и любое другое отдельное в той мере, в какой оно есть качественно определенное тело; [1.2] его стихии, например теплота и блеск огня или смертность и разумность человека; [1.3] его форма — в той мере, в какой тело, например, прямолинейно или соразмерно) — ибо применительно к каждой вещи наблюдаются плеромы сущности, наряду с которыми эйдос в целом созидает положенное в основу последующее благодаря своей способности к видообразованию[131]; такое качество именуеется просто таковым в том случае, когда оно прилагается к лишенному качеств телу.

[2] Другое есть качество привходящее и случайное, которое присутствует в ином по своей сущности; оно случайным образом присоединяется к иному, причем, разумеется, потому, что такое иное есть качественно определенное в своей сущности тело, так что качество данного вида непременно будет хуже восприемлющей его сущности, поскольку она уже является эйдетической и первенствует. То, что тело без качеств качественно определяется первым, сущностным, качеством, очевидно; ведь когда дополнительно появляются случайные качества, отдельные эйдосы сохраняются, крепко держась за положенное в их основу телесное вместилище, и в отношении их, пребывающих, наблюдается изменчивость случайных качеств. Следовательно, мы справедливо поставили качественно определенное тело прежде не имеющего качеств, и по этой самой причине уже существует чувственно воспринимаемое, как и вот этот зримый космос.