О возможности жизни в космосе - страница 24

). К несчастью, поблизости стояла Линда. Круг замкнулся.

— Тетя, где ты нашла этот дневник?

— Это неважно, но я могу сказать. А то ты еще решишь, что я роюсь в твоих вещах. Но ты знаешь, что я этого не делаю. Я вытирала с полки пыль, она опрокинулась и выпал дневник.

Аарне промолчал. Да… Дневник был на дне чемодана. Что там было еще? Несколько писем, черновики…

— И ты написала маме?

— Да, я больше не хочу этого терпеть! Я говорила и с твоим классным руководителем… очень долго. Мы обсудили все и… в конце концов и медведя можно заставить танцевать, а тут — не справиться с каким-то мальчишкой!

ААРНЕ ХОТЕЛ СРАЗУ ЖЕ БЕЖАТЬ К КОРНЕЛЮ. Не мог же Корнель согласиться с такими идиотскими требованиями! И чего только могла наговорить тетя Ида! Аарне уже встал, но вдруг вспомнил урок литературы.

Он беспомощно сел. Нет, к Корнелю идти нельзя. Теперь все стали его врагами: тетя Ида, Корнель, мама. «Как я одинок!» — подумал он.

Аарне вышел. Был теплый и тихий вечер, кружились большие снежинки, таяли на лице, покрывали пальто. Дойдя до конца улицы, он вдруг понял, что идти некуда. Или… все-таки пойти к Корнелю? Нет. Какой мучительный разговор произошел бы там… Все неясно, все перепуталось. Он посмотрел на светящиеся окна: все так же, как всегда. Что же все-таки произошло?

Подойдя к крыльцу, он заметил у двери маленькую елочку. Ах да, завтра же сочельник.

В ГОРОДЕ ЕЛКИ — ЭТО КАКАЯ-ТО ПАРОДИЯ НА ЛЕСНЫХ КРАСАВИЦ.

Тетя Ида поставила на стол елку. Набросала на нее ваты, развесила стеклянные украшения. Вместо западной пропаганды по радио слышалась тихая рождественская музыка.

— Послушай, неужели ты собираешься куда-то идти? — спросила тетя Ида, увидев, что Аарне чистит ботинки.

— Да, — ответил он, не поднимая головы.

— Ты нисколько не уважаешь чувства других?

— Пойми, я должен идти… — Аарне принялся за второй ботинок.

Тетя не ответила. Помолчав, она продолжала:

— Разве у тебя нет никакого предпраздничного настроения? Я не очень верующая, но и я плачу в сочельник. Эта тишина, эта торжественность… У человека должен быть бог, да… должен быть кто-то, кого бы мы боялись, кому бы мы поклонялись, в кого бы верили. Кто-то указующий нам место в жизни.

Место в жизни! Аарне швырнул на пол ботинки. Тетя вздрогнула. Из кухни шел запах жареных колбас: тетя Ида придерживалась традиций… Что может знать о боге тетя Ида?!

Аарне поднялся. Радио доносило звуки тихого хорала.

— Уходишь все-таки?

— Да. Я обещал.

Они стояли друг против друга, а за спиною каждого стояло их поколение. Вдруг комната наполнилась раскатами грома. Звуки закружились в тесноте, поднялись ввысь.

Бах. Раздались стены, комната превратилась в огромный орган, певший о человеческой душе и ее самых сокровенных тайниках. Дрожащие звуки сталкивались с белыми тучами, мчавшимися над простором.

Тетя испугалась. Она быстро приглушила радио. Все опять встало на свое место. Рыжий кот успокоился, опустил уши и, сладко зевнув, заснул.

Аарне вышел.

— У ТЕБЯ ЕСТЬ БОГ? — спросил он Майю, когда они бродили по свежему снегу.

— Нет. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Я просто пошутил.

Майя ничего не поняла.

Они проходили мимо кладбища. На могилах горели свечи.

— Красиво! — сказала Майя.

Аарне кивнул.

— Красиво! А как ты думаешь, у тех, кто зажег эти свечи, есть бог?

— Опять? Что с тобою сегодня? — засмеялась Майя. — Знаешь, я об этом совсем не думала. В мире есть три чуда: огонь, вода и облака. Ты согласен?

— Да, даже очень. Давай сядем.

Они присели на скамью около какой-то могилы. Мерцало пламя свечи. Призрачно раскачивались тени. Аарне, не мигая, смотрел на огонь.

— Что с тобой, дорогой?

Аарне коротко рассказал о дневнике и о письме к матери.

— Ты не боишься?

— Немного боюсь.

— Когда ты поедешь домой?

— Перед Новым годом.

— Что скажет мать?

— Не знаю.

Майя положила голову к Аарне на плечо. Вокруг сверкали снежинки.

— А что, если нас здесь увидят?

— Не увидят.

— А если увидят?

— Пусть видят.

Майя повернула голову и посмотрела на Аарне. Глаза ее были так близко, что все расплывалось. Он видел лишь огромный мир, но такой чужой и далекий… В голосе Майи звучала грусть.