Облако - страница 52
— Моя дочь никакую «бабушку» из меня делать не хотела, — как-то пояснила она.
Первое время Альмут целый день занималась детьми. С ними оказалось непросто. Ирмела, старшая, часто плакала и целый день хвостом ходила за бабушкой. У неё была аллергия на это и на то, ей требовалась строгая диета, и, если ночью она спала беспокойно и Альмут к ней вставала, она принималась кричать. В отличие от неё, младшая, пухлое крепенькое существо, требовала постоянного пригляда, потому как всё, до чего только она могла дотянуться, тут же сметала с полок. А если не добивалась своего, орала как резаная.
Однажды, в один из первых дней, Райнхард и Янна-Берта, вернувшись из города, застали Альмут всю в слезах, ничком лежавшую на кровати, Папса, с трудом удерживавшего малышку, и бабушку, качавшую на коленях Ирмелу.
— Я не справлюсь, — всхлипывала Альмут. — Я просто-напросто не справлюсь.
У бабушки по щекам тоже текли слёзы.
— С чем ты не справишься? — спросил Райнхард и обнял её.
— Эти дети! — воскликнула Альмут. — За всю жизнь не встречала таких трудных детей. С ними мне не справиться. Ты понимаешь, не справиться мне с ними! Они не хотят есть, не хотят спать, играть и то не хотят.
— Если б наш ребёнок унаследовал твой темперамент, — перебил её Райнхард, — он тоже мог бы стать трудным.
— Но это был бы…
— Что?..
— Ничего. Ты прав.
Альмут привстала на диване в поисках носового платка. Райнхард подал ей свой. Она высморкалась и попросила:
— Приготовишь им ужин, ладно?
Когда дети заснули, Альмут, Райнхард и Янна-Берта, усевшись на ступеньки перед домом, глядели вниз на крыши Фрауенштайна.
Пахло сеном, травами, с клумбы доносился аромат роз. Альмут, погружённая в свои мысли, прислонилась к Райнхарду. Рядом с ним она была такой маленькой. Он казался утёсом, могучим камнем, и Янна-Берта удивлялась тому, что тень Альмут почти полностью укрывала его. Лишь усы и густые брови отсвечивали красным в лучах заката.
— Сожалею, что так вышло, — сказала Альмут. — Сорвалась я малость.
— Вернёте детей обратно? — спросила Янна-Берта.
Альмут выпрямилась и вскинула голову.
— Ну уж нет, — возмутилась она. — Забудь, что я недавно распустила нюни. Просто я окончательно рассталась с несколькими иллюзиями.
— Ты уверена насчёт «окончательно»? — спросил Райнхард.
Альмут выразительно посмотрела на него и, пожав плечами, убежала в дом.
— Идите к нам! — услышала Янна-Берта её голос. Из дома вышел Папс и подсел к Янне-Берте. Через некоторое время появились Альмут и бабушка. Альмут принесла стул и усадила на него пожилую женщину.
— Нам надо сейчас кое с чем определиться. Мы решили, что бабушка и дальше останется жить с нами…
— …если никто не будет против, — добавила бабушка.
— Никто! — воскликнула Янна-Берта.
Торжественное открытие Центра приближалось, сроки поджимали, предстояли демонстрации. Толпы немцев переходили через французскую границу, чтобы принять участие в протестных акциях французского населения против использования ядерных реакторов. Пока Папс с бабушкой присматривали за детьми, Альмут, Райнхард и Янна-Берта с группой друзей поехали в городок Катеном. Им пришлось добираться просёлочными дорогами, так как французы закрыли пограничный КПП. В полях они встречали другие группы, которые примыкали к ним. В одной из групп Янна-Берта неожиданно увидела семьи Хофманов и Йорданов из Шлица. Господин Йордан заметно похудел. Госпожа Йордан была одета в брюки и пуховик, и Янне-Берте её наряд показался ужасно нелепым.
— Ой, Янна-Берта! — воскликнула Тина Хофман и бросилась обнимать подругу. На голове Тины красовались её обычные буйные кудри, хотя она покинула Шлиц гораздо позже. Очевидно, Хофманы не попали под грозовой ливень.
— Бедняга, — вздохнула Тина.
— Они снова отрастут, — ответила Янна-Берта почти враждебно. — Не видишь, пушок пробивается?
— Тина имеет в виду гибель твоих родителей и твоих маленьких братьев, — вмешалась госпожа Хофман.
Янне-Берте пришлось рассказать о том, как ей живётся и что с ней произошло.
— Ты изменилась, — констатировала госпожа Йордан. — Когда мы тебя последний раз видели, ты была ещё ребёнком.