Обольщённый - страница 53

Мёрдо снял с себя одежды и, не заботясь об их дороговизне и элегантности, побросал на пол, как тряпье. Все это время он не сводил с Дэвида безумного взгляда. Господи, на него можно любоваться вечно. Высокий и мощный, и темноволосый. Он вовсе не фат, этот лорд Мёрдо Балфор.

Полностью обнаженный, в другом конце комнаты Мёрдо открыл армуар и что-то извлек. Дэвид заметил, что в руке он держал маленькую бутылочку, закупоренную пробкой, на три четверти заполненную чем-то золотисто-зеленым и густым.

— Что это?

— Масло. С ним легче. — Мёрдо забрался на матрас и уселся к Дэвиду на бедра. Он обжигал взором, а слабой улыбкой давал множество обещаний. — Я смажу тебя — снаружи и внутри — и сотворю с тобой много всего немыслимого. — Он ухмыльнулся по-мальчишески привлекательно, беспечно и счастливо. — Подготовлю настолько, что ты станешь умолять войти в тебя.

Дэвид нервно хохотнул. Возможно такое, что он станет умолять? Учитывая, сколь сильно он тревожился из-за того, что вот-вот случится, это казалось маловероятным.

Видимо, думы отразились на лице. Крошечная морщинка залегла у Мёрдо меж бровей.

— Нам необязательно это делать...

— Я этого хочу, — решительно перебил Дэвид.

Мёрдо смерил его долгим взглядом, после чего кивнул.

— Хорошо, но я остановлюсь в любой момент. Если передумаешь, только скажи.

— Скажу, — пробормотал Дэвид. — Если захочу.

Мёрдо бросил бутылку на матрас — она приземлилась неподалеку от бедра Дэвида, на расстоянии вытянутой руки, — и накрыл собой Дэвида. Был он тяжелым и теплым, колючие волоски на груди щекотали кожу. Его аромат, великолепный и мужской, содержал в себе десятки ароматов: терпкий запах пота, вина и дыма от горящего дерева, намек на померанец от помады, которую сегодня он нанес на волосы.

Дэвид, вдохнув, выгнул спину и притянул Мёрдо ближе.

— Мы проведем вместе всю ночь? — прошептал Мёрдо ему на ухо. — Ты останешься до утра?

— Да.

Они проведут вместе ночь и, может, часть утра. Часы, словно вьющаяся далеко-далеко лента, казались бесконечными.

— Хорошо. Тогда можно не спешить.

Он принялся губами исследовать изгибы шеи, медленно спускаясь все ниже, к груди, соскам и бокам. Он проследил ребра, что напоминали полумесяцы, погрузился языком в углубление пупка.

Нежные неторопливые ласки доставляли Дэвиду нечто большее, чем просто наслаждение. Касания губ будто вдыхали в него жизнь, благодаря вниманию и страсти любовника он словно наполнился смыслом. Каждый поцелуй говорил: «Ты здесь, в этом мире, со мной».

Мёрдо сполз еще ниже, проложил дорожку поцелуев до глубокой впадинки между бедром и промежностью. Чуть сместившись, он осторожно развел ноги Дэвида в стороны и грациозно примостился в получившемся пространстве.

Дэвиду пришло на ум, что стоило бы смутиться столь откровенной позы. Однако стыда он не испытывал, пока Мёрдо, удерживая широкими ладонями за бедра, окидывал его взором. И наконец-то мучительно медленно опустил голову.

Дэвид резко втянул воздух, ощутив, как Мёрдо коснулся губами нежной кожи внутренней стороны бедра, и становился все неуемнее, пока Мёрдо продолжал свое томное путешествие. Его заботливость сводила с ума. Проворным языком Мёрдо миновал набухший член, колючую мошонку, болезненный вход и сосредоточился на менее важных, но вместе с тем чувствительных местах. Дэвид ерзал, стонал, разочарованно вскидывал бедра.

— Господи, Мёрдо... — хрипло вскричал Дэвид. — Трахни меня, пожалуйста!

Мёрдо тихонько хохотнул, поднявшись на колени, взглянул на Дэвида и озорно и радостно улыбнулся. Как только они встретились взглядами, Дэвид затаил дыхание. На миг Мёрдо принял серьезный вид, веселый блеск в темных глазах сменился чем-то чутким и нежным. Но затем страсть взяла верх — он пробежался большими пальцами по крошечным соскам, застонав, провел руками по бокам.

К этому моменту расшалившиеся нервы, с которыми Дэвид боролся в самом начале, притупились до фонового шума. Вспомнив наслаждение, кое когда-то Мёрдо доставлял ему пальцами, он жаждал внимания, которого чуть раньше опасался.

Мёрдо, ухватив Дэвида за бедра, притянул его ближе и тут же приподнял ноги. Колени почти касались груди.