Обретение Родины - страница 8

— Живей, ребята! Навались на стену… Раз-два… взяли!

Стена качнулась и рухнула.

Сколько ни искали поджигателей вырвавшиеся на волю гонведы, их и след простыл.

— А дверь-то снегом завалили! Чистая работа…

Теперь пылала уже вся конюшня. Внезапно поднявшийся резкий, почти ураганный ветер подхватывал и раздувал языки пламени. Неожиданно оказавшись под открытым небом, гонведы поняли, что непременно замерзнут. Конюшня горела не более четверти часа. Снег на ее кровле быстро таял, превращаясь в облако пара. Порывы ветра взметывали к небу мириады искр и с бешеной скоростью гнали их на запад. Было светло, будто горела целая деревня.

Чтобы не закоченеть окончательно, кое-кто из венгров усердно приплясывал на месте. Но многим даже это было не под силу. Сгорбившись, неподвижно стояли они, глядя на огонь, и лязгали зубами от холода.

— А вот и русские! — крикнул вдруг Мартон Ковач.

— Ложись! — скомандовал Пастор.

Послышался гул самолетов.

Зарево пожара привлекло внимание двух советских истребителей. Они летели низко, почти на бреющем полете.

— Не такой ждал я встречи… — пробормотал Ковач. — Не об этом мечтал целых двенадцать лет… Но уж если так получилось…

Подпрыгнув как ошалелый, он сорвал с головы гонведку и принялся махать ею. Отблеск пожара окрасил в красное и причудливо исказил очертания всей его подвижной фигуры, выделывавшей, казалось, какие-то гротесковые па.

— Бейте, крушите гадов! — орал Ковач. — Истребляйте их, товарищи!

Пастор подполз по-пластунски к охваченному неистовством Мартону и, поймав его за ногу, повалил в снег. Но «ястребки», очевидно, уже успели заметить, что вокруг огня собрались какие-то люди. Снизившись еще больше, они прошли почти над самой землей. Один из них что-то сбросил, после чего оба разом стали набирать высоту.

Гонведы уткнулись головами в снег, ожидая взрыва. Но его не последовало.

Выброшенный из кабины самолета предмет не взорвался. Еще не достигнув земли, он неожиданно распался на множество отдельных частиц. Это были тысячи маленьких бумажных листков. Ветер помчал их к гонведам.

— Листовки! Они сбросили листовки! — обезумев от радости, кричал Ковач. — Вперед, ребята! Мы должны их раздобыть!

Пожар потух. Конюшня с молниеносной быстротой догорела. Вьюжистый восточный ветер вздымал уже не искры, а лишь пепел да золу.

— Нужно вырыть хоть какое-то укрытие, иначе замерзнем как пить дать! — заявил Пастор.

— Сначала давай прочитаем, что говорят русские!

— Нет, прежде всего укрытие! — скомандовал Дюла. — Русские обращаются к живым людям, а не к закоченелым мертвецам.

— Гм… что правда, то правда. Здраво рассудил! — с восторгом откликнулся Ковач. — А ну, друзья, за работу! Гонведы, штрафники — все.

Даже лопатой и ломом нелегко долбить заледенелый снег и каменистую землю. Но когда действовать приходится лишь ножом, штыком да иногда топором, это поистине адский труд. Однако штрафникам не привыкать было проворачивать то, что считается невозможным, да и гонведов Пастора судьба не слишком-то миловала.

Дюле и самому не терпелось узнать, что там, в этих посланиях с неба.

Когда некоторое подобие укрытия было наконец отрыто, все забрались туда, тесно прижавшись друг к другу. Шебештьен передал Пастору листовку. У одного из штрафников нашелся карманный фонарик, и при его неярком свете к чтению приступил Мартон Ковач.

Листовка была на венгерском. Вот что в ней было написано: