Общение с детьми - страница 2

— Можно пойти в Естественно-исторический музей, — сказала Дейрдре.

— Хочешь, Сьюзи?

— Вот уж нет! — сказала Сьюзи.

Они сидели на скамейке, наблюдая за птицей, которую Сьюзи назвала овсянкой. Дейрдре тут же заспорила: в это время года овсянок в Англии не бывает. Она читала про них в одной книге.

— Это овсянкин птенчик, — сказала Сьюзи. — Мисс Боуден говорила, что их у нас полно.

Перед самым разводом он позвонил Элизабет и сказал, что Диана ушла от него. Элизабет помолчала и повесила трубку, не дав ему добавить ни слова. Потом состоялся развод, и суд вынес определение, что дети останутся у Элизабет, а ему разрешено общение с ними в разумных пределах. «Странная формулировка, — подумал он, — общение в разумных пределах».

И тогда же начались эти воскресные дни, звонки в дверь, которая вела когда-то в его квартиру, дети в передней, лифт, «Вольво», чай в доме, где он жил с Дианой и где теперь живет один. Когда он приезжал за детьми, Элизабет, случалось, разговаривала с ним, коротко сообщая, что Сьюзи простужена и пусть поменьше будет на воздухе, что Дейрдре ленится и мало играет на кларнете и к нему просьба воздействовать на нее. Он снова любил Элизабет, убеждал себя, что никогда не переставал ее любить; хотел сказать ей, что она была права насчет Дианы. Но так ничего и не сказал, зная, что раны заживают не сразу.

С каждой неделей ему все труднее и труднее было дожидаться воскресенья. Он цеплялся за любой повод, чтобы поговорить с ней в дверях ее квартиры, когда дети уже вошли в дом. Спрашивал, как у них дела в школе и не требуется ли его помощь. Несправедливо, говорил он ей, что ей приходится воспитывать их одной; брал с нее слово, что она позвонит ему, если возникнет какое-нибудь осложнение, а если ей захочется отлучиться вечером и с детьми некому будет посидеть, он охотно приедет к ним. И каждый раз надеялся, а вдруг их разговор затянется и девочки так расшумятся в детской, что ей придется впустить его в дом, пока она не утихомирит их, но так никогда не получалось.

Каждое воскресенье, спускаясь в лифте, он думал: Элизабет красивее всех женщин на свете, и как это удивительно, что она была его женой, родила ему детей и когда-то они лежали рядом и любили друг друга, а он позволил ей уйти от него. Три недели назад она улыбнулась ему совсем как прежде. Спускаясь в лифте, он знал это, знал твердо.

Когда Диана ушла от него, ему стало трудно сосредоточиваться. Директор фирмы, где он работал, сэр Джеральд Траверс, человек с мясистой красной физиономией, отнесся к нему с сочувствием. Заверил его, что беспокоиться нечего. Личные невзгоды всегда отражаются на работе, не будь этого, тогда и человеком нельзя себя считать. Но спустя полгода сэр Джеральд вдруг сказал, к удивлению Малькольмсона, что, пожалуй, будет лучше, если он сменит работу. «Так часто бывает, — продолжал сэр Джеральд с мягкой улыбкой, сверкнувшей между его пухлых щек. — Личные дела иной раз сказываются на делах профессиональных. Вы меня понимаете, Малькольмсон?»

Малькольмсон стал подыскивать другую работу, но не сразу преуспел в этом: сейчас спад в делах, говорили ему. Но добавляли, что скоро все наладится.

Он проводил утренние часы у «Рыжего льва» в Барнсе за игрой в домино с одним пенсионером, а когда бронхит удерживал этого пенсионера дома, брал газету у хозяина бара. Днем он спал, а к вечеру снова приходил в «Рыжий лев». Иногда бывало, что, выпив несколько рюмок, он начинал думать о своих детях и об их матери. Думать о них, предварительно заправившись выпивкой, ему было приятно.

— Сегодня «Последний из могикан», — сказала Дейрдре, когда они вошли к нему в дом, и он догадался, что она еще утром просмотрела программы Би-би-си. Ведь знала, что этим дело и кончится — будут сидеть у телевизора. «Может, она скучает по воскресеньям?» — часто думал он.

— Нет, лучше «Целься в яблочко», — потребовала Сьюзи, но Дейрдре сказала, что это будет позднее. Он оставил их смотреть Рэндолфа Скотта и Бинни Барнса, а сам пошел на кухню приготовить им чай.

По субботам Малькольмсон покупал в кондитерской Фрита меренги и вафли. Пожилая продавщица улыбалась ему. Ловя на себе ее улыбку, он думал: может, она знает, для кого все это покупается? Однажды ему даже показалось, что она жалеет его. По утрам в воскресенье, слушая очередную серию «Семейства Арчеров», он готовил сандвичи с пастой «Мармайт» на ржаном хлебе и с помидорами на белом. Они любили сандвичи, он помнил это издавна. Когда «Последний из могикан» кончился, минут пять они смотрели «Распродажу», после нее переключились на «Целься в яблочко». Потом Дейрдре выключила телевизор, и они пошли на кухню пить чай.