Общение с детьми - страница 3

— Вку-усно! — сказала Сьюзи, садясь за стол.

— Я хочу выйти замуж за человека вроде того дядьки в парке, — сказала Дейрдре. — С таким типчиком будет гораздо интереснее.

— А я хочу выйти замуж за папу.

— За папу нельзя.

— Ну, тогда за Ричарда.

— Папа, дай нам «Райбины», пожалуйста.

Он капнул в две кружки «Райбины» и долил туда теплой воды.

— Кто такой Ричард?

— Сьюзин дружок.

— Ну и что? — сказала Сьюзи. — Он мне нравится.

Малькольмсон вышел из кухни и в гостиной налил себе виски. Он сидел, держа обеими руками холодный бокал, и смотрел на серый телевизионный экран.

Он представил себе темноволосого человека — человека жизнерадостного, умного и тонкого, который часто бывает у них в доме, и дети хорошо его знают и уже привязались к нему. «Попрощайтесь с Ричардом», — скажет девочкам Элизабет, и они подойдут к нему и поцелуют его на ночь.

— Кто такой Ричард? — спросил он, стоя в дверях кухни.

— Приятель, — сказала Дейрдре. — Мамин.

— Добрый приятель?

— Да, очень!

— Я его люблю, — сказала Сьюзи.

Он вернулся в гостиную и быстро налил себе виски. Руки у него тряслись. Он быстро выпил, налил еще и еще раз выпил. На светлом ковре около телевизора было пятно, там, где Диана опрокинула чашку кофе. Ему было ненавистно теперь это воспоминание о ней, ненавистен ее голос, возникший у него в ушах, ненавистно напоминание о ее теле, ее помыслах. А ведь было время, когда он сходил с ума от страсти к ней. Он любил ее больше, чем Элизабет, и это безумие исковеркало ему жизнь.

Ну что ж, думал он под влиянием виски, ты погулял, потешился. Ты поставил все на карту с плоскогрудой американской нимфоманкой и хищницей и потерял все, что только можно было потерять. Теперь наступила очередь Элизабет. Почему ей не завести на время темноволосого Ричарда, который сажает себе на колени чужих детей и целует их на ночь? Он сел на пол, обняв девочек, пристроившихся по бокам от него. На полу перед ним стоял бокал виски. Электрический камин горел так уютно. Ветер швырял дождевые струи в окно, осенний день темнел к вечеру.

Он выключил телевизор, допил виски и налил себе еще.

— Рассказать вам, — спросил он, — как мы с мамой поженились?

Они слушали его. Сначала он рассказал, что встретился с Элизабет на чьей-то свадьбе, потом об их долгих прогулках вдвоем, рассказал про тот холодный, дождливый день, когда они поженились.

— Двадцать четвертого февраля, — сказала Дейрдре.

— Да.

— А моя свадьба будет летом, — сказала Сьюзи, — когда желтенькие баранчики расцветут.

Его день рождения и день рождения Элизабет приходились на одну и ту же дату — 21 апреля. Он напомнил девочкам об этом.

Они смотрели «Давайте играть». Он опять выпил. Везти их домой ему теперь нельзя. Придется сказать, что «Вольво» не заводится, и вызвать такси. Так уже случилось однажды, когда он, затосковав, начал пить, хотя было воскресенье и девочки сидели у него. Он возил их в Музей мадам Тюссо и в Планетарий, и Сьюзи сказала, что в Планетарии ей страшно. И вот так же, как сейчас, пока они ели сандвичи, ему вдруг мучительно захотелось, чтобы они были опять все вместе. Он начал пить и, пока девочки смотрели телевизор, выпил как следует. Когда пришло время увозить их, он сказал, что не может найти ключи от «Вольво» и что придется вызвать такси. Минут пять он чистил зубы, чтобы Элизабет не уловила запаха алкоголя, когда откроет им дверь. Девочки надели пальто. Дейрдре выпила еще «Райбины»; он налил себе небольшую порцию виски. И когда они втроем вышли к дверям, он вдруг понял, что не в состоянии ломать комедию: подойти к «Вольво», усадить девочек в машину и потом притвориться, будто не может сдвинуть ее с места.

— Я устал, — сказал он. — Давайте вызовем такси.

Дожидаясь машины, они слушали мужской хор Пенрика, певший «Хвалебные гимны». Он налил себе еще виски, медленно выпил, потом пошел в ванную почистить зубы. Он вспомнил то время, когда родилась Дейрдре, — родилась в деревенском родильном доме, потому что они жили в те годы в деревне. Элизабет волновалась, потому что ей чудилось, будто один пальчик у Дейрдре кривой, и все показывала его медицинским сестрам, которые уверяли, ее, что ничего такого не замечают.