Обжалованию не подлежит - страница 17

— Это ничего не значит.

— Значит, — уверенно сказал Тимур. — Почему он заходил в кассу?

— Решил выпить с Байкабуловым.

— Чепуха. Изучал помещение — раз. Узнавал, остались ли в кассе деньги — два. Присматривался, можно ли взломать сейф, три. Решал, когда это сделать, четыре.

— Это твое личное мнение?

— Да.

— Майор в курсе?

— Нет.

— Почему?

— Я приехал из колхоза поздно. Его уже не было в отделе. Домой идти не решился.

— Что ты хочешь от меня?

— Как — что? — Тимур от удивления даже привстал. — Вы должны поехать со мной в гостиницу.

— Один дорогу не найдешь?

— Степанян видел меня в колхозе.

— Ясно. Есть еще одно «но».

— Какое?

— Я не работаю в уголовном розыске.

— Ты работал, — перешел Тимур на «ты».

— Работал.

— В чем же дело?

— Майор не одобрит моей самодеятельности.

— Если мы нападем на след убийцы, то одобрит.

— Если, — задумчиво проговорил Лазиз.

— Кстати, как ты попал в дежурные?

— Полковник Автюхович вызвал меня и принялся расписывать прелести работы в дежурной комнате. Я молча улыбался. Мне прекрасно были известны эти прелести. Работа в дежурной комнате была, пожалуй, самая тяжелая в отделе, кроме, разумеется, работы в ОУР и ОБХСС. Ты знаешь, чем он привлек меня?

— Чем же? — спросил Тимур.

— Полковник Автюхович сказал: «Надо, товарищ Шаикрамов, сделать так, чтобы дежурная комната стала зеркалом отдела. Сможете сделать это?» Я не ожидал такого оборота. В общем, взял бразды правления в свои руки. Четвертый год тружусь.

— Поэтому и не принимал участия в розыске преступников? Ты сейчас едешь со мной? Я придаю этому посещению особое значение. Подозрение, что Роберт Степанян убийца, усилилось.

Лазиз с минуту молча смотрел на Тимура:

— Ну а улики? Есть? У тебя, насколько мне известно, ничего нет. Я прав?

— Прав, — вздохнул Тимур.

— Видишь.

— К черту! Поехали!

— Поехали!

Тимур и Лазиз встретились через два часа на улице, недалеко от гостиницы. Тимур проследил, как Лазиз вышел из гостиницы.

— Ну?

— Все в порядке, Тимур.

— Я прав?

— Кажется.

Лазиз взял Тимура под руку и зашагал с ним по пустынной улице, освещенной слабыми электрическими фонарями.

Над городом висели тяжелые тучи. Дул холодный ветер, пропитанный дождем и гарью. Откуда-то доносился приглушенный голос диктора радио.

— Не тяни.

— Разве я тяну? — слегка замедлил шаг Лазиз. — Ладно, успокойся. Слушай. Роберт Степанян три дня назад принес в номер гостиницы ломик... Подожди, подожди, сгоришь!

— Жду, жду! Дальше!

— Позавчера вынес.

— Днем?

— Днем... Возвратился поздно ночью.

— Без ломика?

— Я, наверное, зря старался? Тебе уже все известно, — засмеялся Лазиз. — Все-таки ты руководствовался не только интуицией. Признайся, ты что-то знал?

Тимур остановился:

— Я тебе сказал все, что мне было известно. Ты с кем беседовал? С работниками гостиницы?

— Да.

— Они больше ничего не сообщили?

— Нет.

— Тебе надо бы поднажать. Понимаешь, я думаю, что Степанян действовал не один. Впрочем, это не моя мысль... У него должен быть сообщник. Нет сомнения, что он приходил в гостиницу. Не позавчера, конечно. Раньше. Два-три дня назад. Его кто-нибудь видел. Ясно?

— Пожалуй, на этот раз ты не прав, Тимур, — сказал Лазиз. — Степанян, судя по всему, стреляный воробей. Если он является главным инициатором этих преступлений, то нам придется туго. У него, нужно полагать, все было обдумано заранее. Ты попытайся узнать, с кем он встречается. Думаю, что это нетрудно будет сделать.

— Думаешь?

— Да.

— Может быть, он действовал с Носом?

— Ты же говорил, что Нос — честный человек!

— Надо проверить.

— Как же вера в людей? Тебе будет тяжело, если ты потеряешь эту веру. Бери пример со своего начальника.

— С Розыкова??

— С него.

— Удивительный человек, — снова пошел Тимур. — Знаешь, порой мне кажется, что он может читать мысли преступников. Правда, ему тоже бывает нелегко. Порой он сомневается, ищет, переживает. Однако нам далеко до него. Мне, например.

— Ты неплохой оперативник, Тимур, не прибедняйся. Вся беда в том, что у тебя пока нет опыта. Ты три года работаешь в уголовном розыске?

— Два с половиной

— Всего-то, — заметил Лазиз. — Он, наверное, разменял третий десяток. Это многое значит. Особенно для таких нетерпеливых, как ты...