Обжалованию не подлежит - страница 16

— Сознавайся, сознавайся!

Шазия закружилась с детьми по комнате.

Лазиз, взглянув на Тимура, будто подтвердил: «Ну вот, убедился? Я в самом деле наслаждаюсь семейным счастьем», — потом взглянул на жену:

— Что же ты не здороваешься с гостем?

Шазия поправила волосы быстрым движением левой руки, проговорила тихим грудным голосом:

— Я уже поздоровалась.

— Когда? — ревниво поинтересовался Лазиз.

— Утром?

— Утром? Где?

— В городе.

— Конкретнее!

— В сквере Космонавтов.

— Как вы оказались в этом месте?

— Случайно.

— Чем вы докажете это?

Шазию отвлек Алишер — потянулся к игрушке, валявшейся у дивана, закачался на неустойчивых ножках, она бросилась к нему, подхватила на руки. Лазиз вскинул голову, сдвинул густые брови, продолжал тем же полушутливо обвиняющим тоном:

— Та-а-а-к... Значит, вам нечем доказать, что встреча случайная? — еще сильнее сдвинул брови. — Тимур, что вы скажете?

Тимур принял игру. Он быстро взглянул на Шазию, предупредительно поднял палец к губам, слегка кивнул, затем сказал Лазизу:

— Я не обязан отчитываться перед вами!

— Ка-а-а-ак? — заморгал глазами Лазиз. — Вы отказываетесь отвечать человеку, который связан супружескими узами с обвиняемой?

— Да.

— П-почему?

— Она ни в чем не виновата.

— Докажите!

— Пожалуйста.

— Слушаю.

— Ваша супруга вчера работала до семи вечера?

— До семи, — кивнул Лазиз.

— Я пришел к вам в отдел в пять?

— В пять.

— В половине шестого уехал в колхоз «Ударник». Верно?

— Верно.

— Возвратился поздно вечером?

— Допустим.

— Ваша жена была в это время дома?

— Да.

— Значит, вечером я не мог договориться с ней?

— Да, не мог.

— Сегодня утром с девяти до десяти я был у Голикова...

— Что? — подскочил Лазиз к Тимуру. — У Голикова? Как он чувствует себя? Я крутился, как белка в колесе, и не мог сходить к нему. Надеюсь, у него все в порядке? Почему ты молчал? Значит, многоуважаемый детектив, у вас стопроцентное алиби. Извиняюсь! Как Сергей?

— Здоров. Не беспокойтесь. Рвется на работу.

— Молодец! Знаете что? — посмотрел Лазиз на жену и на Тимура. — Поедемте к нему. Нет, честное слово! Не улыбайтесь!.. Шазия?

Шазия пожала плечами:

— Поздно уже, Лазиз.

— Ерунда. Поедемте! Я уверен, что он еще не спит... Как вы смотрите на это? — Лазиз перевел взгляд на Алишера и Ойгуль.

Алишер и Ойгуль захлопали в ладоши:

— Поедем! Поедем!

— Подождите, Лазиз, — попросил Тимур. — Сейчас действительно поздно. Съездим завтра. Мне нужно поговорить с вами.

— Поговорим у Сергея.

— Поздно, Лазиз, — повторила Шазия.

— Ладно. Уговорили. Расстилай дастархан, жена. Будем пировать. Никаких возражений, — повернулся Лазиз к Тимуру, попытавшемуся что-то сказать. — Ты прежде всего наш гость. Понял?

— Понял, — покорно опустил голову Тимур.

Шазия благодарно взглянула на мужа, затем легко повернулась и, снова поправив волосы быстрым движением левой руки, вышла из комнаты.

Лазиз сказал дочери:

— Возьми Алишера, Ойгуль. Уложи спать.

Алишер затопал толстенькими ножками:

— Не хочу! Не хочу!

— Сынок!

Суровый голос Лазиза успокоил Алишера. Он подошел к Ойгуль, подал ей руку:

— Уложи меня спать, пожалуйста.

Ойгуль увела Алишера в другую комнату.

— Слушаю, Тимур.

Лазиз проследил за женой, направлявшейся в спальню, усадил Тимура на диван, встал напротив, машинально разглаживая кончики усов.

В комнате приглушенно горела настольная лампа. Вещи, казалось, отошли вглубь, притаились. Будильник, стоявший на радиоприемнике, негромко отстукивал секунды.

За окнами — темнота, прошитая слабыми лучами звезд.

— Понимаете, какое дело... Нам нужно побывать в гостинице.

— Сегодня?

— Сейчас.

— Сейчас? — Лазиз бросил быстрый взгляд на будильник. — Поздно. Скоро одиннадцать.

— Вам известно, что произошло в «Ударнике»? — спросил Тимур.

— Отчасти.

— Мы разрабатываем три версии: «Мужчина в кирзовых сапогах», «Кассир» и «Примов». Первыми двумя занимаюсь я, третьей — Панченко. У меня, кажется, кое-что определилось.

— Да?

— Позавчера у Байкабулова в кассе были Нос и Роберт Степанян. Они приглашали его выпить.

— Ну-ну?

— Нос, судя по всему, отпадает. Я был у него. Это работяга, правда, с некоторыми странностями. Остается Роберт Степанян... Дважды судим.