Обжалованию не подлежит - страница 8

Очевидно, на этот раз запах совсем исчез. Затерялся за выхлопами невысоких газов, оставленных машинами. Овчарка быстро закружилась на месте, заскулила тоскливо. Потом неожиданно замерла, посмотрела в сторону сая, рванулась к нему, покружилась по берегу и, уверенно добежав до шоссе, снова заскулила виновато.

— След, Рекс!

Шадиев дернул поводок и сильно натянул, приказал более требовательным голосом:

— След, Рекс!

Налетел шквал ветра, ударил в лицо холодным дождем, зашумел в могучих кронах старых деревьев, стоявших на противоположной стороне шоссе, ушел вдаль к станции, откуда доносились приглушенные вздохи тяжелого паровоза.

— Ничего больше не можешь сделать?

Овчарка почувствовала в голосе Шадиева дружеское сожаление и посмотрела на него грустными глазами. Он погладил ее продолговатую морду, слегка потрепал за уши.

— Попадет нам с тобой от майора. Знаешь, как он злится, когда мы возвращаемся ни с чем? Давай попробуем еще разок!

Овчарка рванулась к саю, где стойко хранился нужный запах, однако снова потеряла его, едва оказалась на шоссе.

Джахан Шадиев отпустил поводок и направился в колхоз, внутренне готовясь к встрече с начальником ОУР.

Овчарка шла рядом, беспокойно посматривая по сторонам, втягивая широкими ноздрями холодный воздух, пропитанный новыми запахами.

Панченко подошел к толпе, спросил, вглядываясь в беспокойные хмурые лица, не может ли кто-нибудь помочь следствию.

— Это в каком смысле? — поинтересовался невысокий мужчина в больших кирзовых сапогах, стоявший ближе всех к старшему лейтенанту.

— В самом обыкновенном, — ответил Панченко. — Возможно, кому-нибудь известно, кто убил сторожа?

— Эк, куда хватили? — почесал затылок мужчина. — Кто же вам скажет? Одному моему знакомому брюхо пропороли за язык... Уж сами ищите. Вам за это деньги платят.

— Платят, — не нашел других слов Панченко.

Он оглядел толпу, не зная, что еще сказать, полез в карман за сигаретами.

— Вы проверьте Примова. Он нечист на руку. Все может сделать, факт, — крикнул кто-то из толпы.

— Примова? Это напарника Каримова, что ли? Он овечки не обидит, — возразил еще кто-то. — Надо потревожить кассира. Это его дело.

Люди заговорили разом, обращаясь к старшему лейтенанту.

Панченко невольно приподнял руку, однако людей уже нельзя было остановить.

— Примова пощупайте! Примова! Это он убил Каримова! Он!

— Не мог Примов убить человека. Я хорошо знаю его.

— Ничего ты не знаешь. Только против других идти горазд. Это в крови у тебя. Я бы молчал на твоем месте, не то накликаешь на себя беду.

— Вы кассира потревожьте!

— Правильно!

— Не мог Байкабулов совершить такое злодеяние!

— Мог!

— Не мог!

Панченко снова поднял руку. Толпа на этот раз умолкла. Он некоторое время задумчиво смотрел перед собой, пытаясь разобраться в том, что услышал, затем повторил вопрос.

— Значит, среди вас нет желающих помочь нам?

Толпа, казалось, онемела. Никто, по-видимому, не хотел нарушать тишину, повисшую над небольшой площадью.

Панченко подумал, что среди собравшихся может быть человек, принимавший участие в убийстве. Преступники иногда приходят на место происшествия, чтобы своими глазами увидеть, как милиция ведет поиск. Возможно, даже это он только что так нелестно отзывался о милиции? Хотя вряд ли у него сейчас хватит смелости сделать это. Скорее всего он старался быть ниже травы и тише воды. Какой смысл преждевременно лезть на рожон?

— Что же вы молчите?

Ответил невысокий мужчина в больших кирзовых сапогах, который первый вступил в разговор, когда Панченко обратился к толпе.

— Чего нам говорить? Хватит. Наговорились. Теперь вы говорите. Вам дано такое право.

Панченко смерил мужчину недовольным взглядом и невольно решил, что нужно следить за ним, тем более теперь, когда еще не была найдена нужная ниточка.

— Ладно. Разойдитесь. Мы сообщим вам, кто убил Каримова.

— Сообщите ли? — усомнился мужчина в кирзовых сапогах.

— Не беспокойтесь.

Панченко неторопливо пошел к подъезду правления, около которого стояли работники милиции и прокуратуры, решив окончательно заняться позже мужчиной в кирзовых сапогах.

Нуруллаев докурил сигарету, вдавил окурок в пепельницу, стоявшую на краю стола, посмотрел на Зафара.