Очерки - страница 21
Как тут быть? Ну его, с карандашом. Пойдем к мороженщику. С ним та же канитель. Вы ему не верите, он вам.
Положить полтинник, как говорится, «за руки» верному человеку — такому, что и купец, и вы верите. А он пусть от себя даст пять записочек: «Кто принесет таких пять записочек — отдам за них полтинник» — и его подпись. Если его все за верного человека знают, — конечно, согласятся и карандаш вам дать за такую записку, и мороженого на гривенник.
А потом и сдачи можно такими записками давать: лишь бы знать, что «за руками» в верном месте лежат настоящие серебряные кружки и на них помечено: 9 граммов серебра.
Казна. Казна даст записку — и всякий ей поверит. Но ведь записки-то эти так бы живо обшмызгались, что от них лоскуты одни через год остались бы. Хороши были бы железные, да беда — ржавеют. Взять бы медные? Ну так вот медные и делают. Пятаки, семитки, копейки. А уж гривенник тогда придется делать целой бляхой. Гляди, и в карман не влезет.
Подбавили в медь серебра и выбили на одной смеси круглые бляшки. На них стоит «10». Это вот и есть металлическая расписка в том, что «за руками» у верного человека — у казны попросту — лежат настоящие серебряные полтины. Набери пяток этих круглых расписок и получай, если хочешь, в банке серебро.
А из какого металла расписки эти сделаны — не все ли равно? Были бы крепкие,
Так что же: разве гривенник «фальшивый», если в нем половина меди? Да будь он хоть чугунный — лишь бы за пять этих гривенников давали полтинники, что лежат у Госбанка «за руками».
Наверное, фальшивый! И если золотой будет гривенник — тоже фальшивый. Казна таких не выпускает — это уж, значит, какой-нибудь любитель постарался, и казна такой гривенник не признает за свою металлическую расписку.
«Мы, — скажут, — таких не выпускали. Наши все полумедные!»
Был в старое время такой фальшивомонетчик, что делал у себя дома гривенники. И так старался, чтоб не попасться, что заваливал в гривенники серебра в полтора раза больше, чем было в казенном. На этом и попался. А на суде все плакался: «За что судите? Ведь мой-то гривенник лучше ваших казенных!
Если мои фальшивые, так куда ж казенные годятся? Тогда вперед казну судите. За что меня-то мучаете!»
вот как делают.
В огромный горшок (он называется тигель) наваливают 25 пудов серебра и 25 пудов меди.
Монетный Двор — это денежный завод. Там есть огромные печи. Вот в такую печь и ставят тигель. Жар там такой, что и медь, и серебро плавятся, как олово на свечке. Плавятся и смешиваются.
Потом из тигля эту смесь черпают ковшами. Металл в тигле совсем жидкий, и его можно лить, как молоко из кувшина.
В том-то и сила, что нельзя быть гривеннику ни меднее, ни серебрянее, чем наполовину. Не в том дело, из какого именно металла гривенник, а в том вся суть, чтоб все гривенники были, как один. Чтоб всякий в руки взял и понял: казенной выделки.
Как бы только тут промаху не дать!
Делают так: ложечкой зачерпнут немного металла, остудят в воде и смотрят: то ли вышло, что надо?
Там, на Монетном Дворе {Он в Ленинграде, в Петропавловской крепости.}, есть химики. Они уж разбирают — тот ли состав, что надо, или ошибка. Может быть, чего добавить надо — меди или серебра. Все узнали, подправили — и вот как раз:
Ровно половина меди. Теперь лей!
Тогда льют металл в формочки.
Формочки сделаны так.
В стенке чугунного кубика сверху вниз прорезаны три желоба. Если бы в них стали лить серебро, оно вылилось бы.
Чтобы этого не случилось, прижимают другой такой же кубик. Получаются три колодца. Таких кубиков городят целый ряд. Во все колодцы сверху ковшиком льют жидкое серебро. Когда оно застывает, формы разнимают и из желобков вываливаются серебряные чурочки. Их называют
Для двугривенных кованины отливают потолще, для гривенника потоньше. Но только не подумайте, что прямо из этих кованин и начнут ковать монеты. Нет! Тут все дело идет к тому, чтоб резать монету из листа, как вырезают стаканом кружки из теста для вареников или пельменей. Только что-то тесто у нас больно крутое. Кто возьмется раскатать в лист серебряную кованину? Возьмется машина и раскатает,