Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв - страница 18

Переходя на восточный край изучаемой линии, видим здесь сравни­тельно очень малое число городов, оберегающих подступы к Замоско- вью со стороны нижней Оки. От Коломны до Мурома, по прямому на­правлению, севернее Рязанской стороны не было ни одного сколько-ни­будь заметного укрепления, которое оберегало бы Замосковье со сторо­ны Рязани и Касимова. Да в нем не было и нужды: широкая полоса лес­ных болот, залегших между Клязьмою и Рязанской стороной в так назы­ваемой Мещерской стороне, по течению р. Пры и Гуся, служила наи­лучшим уреплением. А если бы враг задумал обогнуть эту болотную по­лосу, то слева встречала его знакомая нам Коломна, в справа Муром. И далее на восток за Муромом, уже по правому берегу Оки, по р. Теше и Сереже, продолжалась эта линия болот, охраняя нижнее течение Оки

з* между Муромом и Нижним от нападений мордвы, ногаев и татар. Столь­ко же с целью охранить линию Оки, сколько с целью утвердиться в мор­довских землях на сухопутной дороге от Мурома в новозавоеванный Ка­занский край был укреплен Арзамас, от которого вверх по р. Теше и да­лее по р. Алатырю до р. Суры шла линия засек, прикрывавшая правый берег Волги от Нижнего до Васильсурска. За Арзамасом уже начина­лось Понизовье. О состоянии самого Арзамаса в XVI веке у нас нет дан­ных: мы даже не знаем времени возникновения его укреплений. Кажется, во время казанского похода 1552 года, когда Грозный с войском шел от Мурома к Свияжску вдоль Теши, Арзамаса еще не существовало. Курб­ский, говоря об этих местах, считает Муром "крайним" городом, от кото­рого до Казани - "поле дикое"; а летопись, перечисляя станы Грозного на этом пути к Казани, называет места, очень близкие к Арзамасу, а Ар­замаса не знает. Что же касается до Мурома, то об этом древнейшем го­роде у нас есть некоторые сведения. По дошедшим до нас отрывкам му­ромской сотной 1574 года видно, что тогда в Муроме считалось черных тяглых дворов: жилых 111, пустых 107, да пустых дворовых мест 520. На торгу в Муроме было 320 разных торговых помещений, и из них 117, т.е. до 37%, запустело в промежутке от 1566 до 1574 гг. Таким образом запустение Муромского посада шло быстрыми шагами, как и других при- окских городов. Существовавшая в Муроме крепость, в которой (по дан­ным 1637 года) было 124 осадных двора и дворовых места, удерживала в городе служилое население с теми общественными слоями, которые дер­жались за служилый класс: дворниками, крестьянами, дворовыми людь­ми; но посад Муромский неудержимо таял под напором тех сил, которым не могли противостоять стены и башни московских городов1 К

Мы окончили обзор замосковных городов и можем свести к одному наши наблюдения и впечатления.

В Поморье, как мы видели, все города имели одинаковый склад и од­нородное значение: на севере город являлся центром и руководителем хозяйственного труда в своем районе и тесно связывал свою жизнь с жиз­нью области. Он торговал тем, что производила и добывала область, и тем, в чем она нуждалась и что город приобретал для нее со сторонних рынков. Город играл роль посредника между своим уездом и остальным миром, и такое посредничество сохраняло свою силу совершенно незави­симо от того, сообщало или нет правительство северному городу значе­ние административного и военного центра. Связь города с его областью основывалась не на правительственном значении города, а на местных отношениях, объединявших городское и сельское население в один тор­гово-промышленный класс. Эта взаимная близость городского и сель­ского населения на севере закреплялась и официально - единством зем­ского самоуправления, соединявшего город с уездом в одну областную единицу, и единством податного оклада, обращавшего северный город с уездом в одну тяглую общину. Если однородность городского населения и нарушалась введением в город служилого элемента, гарнизона, то этот гарнизон обыкновенно составлялся из "приборных"-людей, взятых из той же тяглой среды; он быстро усваивал себе формы хозяйственного быта, господствовавшие на посаде; входя в городской торг, участвуя в го­родских промыслах, он нес, вместе с тем, все повинности со своей тяглой земли или лавки, совершенно равняясь с тяглыми людьми. Те же формы принимало на посаде и монастырское хозяйство в монастырских дворах, представляющих собой или торговый склад или ремесленное заведение, в которых жили и работали монастырские слуги и крестьяне и тот же по­садский люд, заложившийся за монастырь. И на этих церковных людей городской "мир" упорно стремился распространять государево тягло, правда, не всегда с одинаковым успехом.