Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв - страница 19

Подобной однородности и цельности нет уже в замосковных городах. Состав замосковного города сложнее в зависимости от многих причин. Прежде всего, рядом с собственно посадом здесь видим много дворцовых и частновладельческих, боярских и монастырских слободок, большинст­во которых еще не слилось с посадом в одну тяглую общину, а существу­ет отдельно от него, неся не общие повинности, а специальные службы и давая оброк государю или же вовсе ничего не платя в силу своего суще­ствования на "белой" земле. Помянутая нами выше писцовая книга Мо­жайска больше, чем другие, дает нам указаний на подобные слободки на посаде и объясняет, что некоторые из дворцовых слобод уже вошли в посад и стали "улицами", а другие еще "с черными людьми тягла не тянут опричь городового дела". Таким образом черный тяглый человек жил в замосковном городе рядом со слобожанином, который, не неся обычного тягла, был совсем чужд посаду, если имел специальные занятия и повин­ности, или же вызывал вражду со стороны посада, если, не неся тягла, конкурировал с посадскими людьми в общем торге и промыслах. Извест­но, что только в середине XVII века посаду удалось сломить беломест­ную слободу и ввести ее в общий тяглый распорядок, отписав на госуда­ря; но в XVI веке посад еще не мечтал о такой победе, и только государе­вы слободки обращались в посады там, где истощение природного богат­ства, отданного в эксплоатацию слобожанам (бобровых гонов, бортей, рыбных ловель), колебало самое основание слободского хозяйства и пе­реводило слобожан от упавшего специального промысла к общим фор­мам посадского хозяйства. Кроме слобожан, вместе с посадскими жили в городах и служилые люди. Во-первых, это были те же стрельцы и про­чие приборные люди, каких бывало много и в поморских городах; и там и здесь они были близки к посадским по происхождению и по занятиям; во-вторых, это были дворяне и дети боярские - помещики и вотчинники того уезда, который принадлежал городу. Служилые люди являлись лич­но в город только по делам службы и в "осадное время" для обороны го­рода, и жили тогда на своих "осадных дворах", которые устраивались для осады и "на приезд" хозяев в самом "городе", а то и на посаде. В обыкновенное же время дворы их стояли "пусты" и за их целостью и исправностью наблюдали "дворники" - лица, уполномоченные на то дво- рохозяевами. Не вполне еще ясна юридическая сущность отношений дворников к хозяевам, да вряд ли она и была однообразна. На дворниче- стве бывали и холопы* и крестьяне дворовладельца, и посадские люди данного города, и "приходцы" из других городов, и служилые прибор­ные люди, и монахи, и женщины. В одних случаях дворники тянули госу­дарево тягло вместе с посадскими людьми, в других не тянули, и москов­ские чиновники не всегда знали, как смотреть на дворников: писать ли их в тягло, или нет, и спрашивали об этом высшую власть: "вперед тем лю­дям как государь укажет?" Как ни будем смотреть на юридическое поло­жение дворников, мы должны признать, что в XVI, по крайней мере, сто­летии дворничество мало еще подверглось правительственной регламен­тации и существовало во всей своей бытовой непосредственности. Оно вводило на постоянное жительство в города массу постороннего люда и оставляло его в неопределенном отношении к коренному посадскому на­селению. Живя и трудясь в городе, но принадлежа не городскому "миру", завися не от него, а от землевладельца-хозяина по своей холопьей крепо­сти или "по крестьянству", дворник был одной из связей, соединявших го­род с уездом; но вместе с тем он был и постороннею для посада силою, разрушавшею внутреннее единство и цельность посада, если только по­садский "мир" не забирал его в тягло. Торгуя на городской площади, жи­вя на городской улице, пришлый дворник, однако, считал себя попрежне- му крестьянином или дворовым человеком и легко уходил в уезд, давая место новому пришлецу, присланному взамен его. Еще случайнее для посада была деятельность тех "уездных людей", которые являлись в по­сад как временные обыватели и торговцы, снимали на посаде лавку или продавали с воза произведения деревенского ремесла и продукты своего хозяйства, а затем исчезали из посада и посадского торга так же легко, как легко туда приходили.