Очерки по истории зоологии - страница 15
Нередко указывают, что врагами науки оказались «варвары». Да, они несколько затормозили развитие науки, но их роль второстепенна и эпизодична. Вандалам, впервые столкнувшимся с культурой, античная наука была непонятна, и они боялись ее, как боятся незнакомого, а потому и опасного врага. При господстве готов, сменивших вандалов, наступило некоторое затишье. Король Теодорих старался как-нибудь слить римскую и германскую культуры, и его министр Боэций (470–524) даже перевел кое-что из греческих сочинений на латинский язык. Двадцатилетняя война с Восточной Римской империей смела царство готов. Италия была опустошена еще раз, а вскоре по ней прошли полчища лангобардов. Новые властители удержались надолго, и при них римская культура действительно слилась с германской. В 455 г. вандалы разграбили Рим, в 568 г. лангобарды перешли границу и начали войну с готами. Всего 113 лет… а потом около 200 лет страной правили лангобарды, которые науки не преследовали. Вряд ли можно сравнивать роль германских племен с ролью церкви и вряд ли стоит спорить о том, кто был истинным душителем науки.
Сильнее и сильнее становился гнет церкви, несшей с собой мистику и схоластику. Наука лишилась того, без чего она не может развиваться, а значит, и существовать, ибо невозможна наука, «стоящая на месте», — она лишилась свободы. Начались «превращения»: физика в значительной части сделалась магией, химия — алхимией, астрономия — астрологией. Математика занялась такими исследованиями, как созерцание духовного соотношения чисел и фигур, а философия была поглощена теологией.
Римские ученые любили писать комментарии, занимались этим и александрийцы, но они сохраняли право критического отношения к комментируемому сочинению, высказывали свое мнение: слова «учитель сказал» не были для них непреложным законом. Средневековье принесло с собой преклонение перед авторитетами. Стремление к самостоятельному исследованию исчезло, если не считать «исследований» схоластов. Исписывали десятки страниц, приводя «мнения», и не пытались проверить самый факт. Рекорд был побит некиим Томазиусом, жившим уже в XVII в. Он написал целую книгу о зрении крота, отцитировал всех, кого смог, и не сделал одного, самого простого, — не поймал крота и не посмотрел, какие у него глаза.
Комментаторство оказалось столь заразительной болезнью, что от нее не убереглись и арабы — новый народ, выступивший на арене Средиземья. Быстро, всего в каких-то 75 лет (VII и VIII вв.), покорив Сирию, Палестину, Месопотамию, Персию, Египет, северное побережье Африки и Испанию, арабы не только принесли Западу восточную культуру, но и сумели сохранить для будущего важнейшие части античного наследства. Торговцы, мореплаватели и завоеватели, арабы больше интересовались астрономией, географией, химией, математикой, физикой и их приложениями. Но они не забыли и философии, естествознания и медицины. Зоологии арабы в сущности ничего не дали, но их деятельность заметно отозвалась на научной мысли IX–XII вв. И особенно сказалось на теологии и схоластике влияние крупнейшей фигуры времен заката арабской культуры — Аверроэса.
Аверроэс, он же Ибн-Рошд (1126–1198), ученый и философ, был страстным поклонником Аристотеля. Он комментировал его сочинения трижды, и последний «Большой комментарий» принес ему мировую славу. Правда, Аверроэс не знал греческого подлинника, он пользовался переводами. Перевод с греческого на сирийский, с этого на арабский… каждый переводчик делал ошибки, каждый — сознательно или бессознательно — подгонял Аристотеля под собственные взгляды и убеждения. Комментарии — новые ошибки. Конечно, Аристотель «по Аверроэсу» оказался далеким от Аристотеля настоящего. Дал комментарий, вернее, просто пересказал своими словами Аристотеля, и другой арабский ученый — Авицена, он же Ибн-Сина (980–1037). Оба сочинения были толчком, вызвавшим новый интерес к Аристотелю, и оба они подлили лишнего масла в разгоравшийся огонь мистики и схоластики, утверждая, что бог и мир равно вечны: признать вечность мира церковь, конечно, не могла.