Очерки жизни и быта нижегородцев в начале XX века. 1900-1916 - страница 45
Однако сцена так и оставалась для нее далекой мечтой. Помог Стрепетовой случай. Однажды зимой у директора нижегородской труппы возникли некоторые затруднения. Для пьесы, намеченной к постановке, требовалась молодая крестьянская девушка, которая должна выйти на сцену, поставить поднос со стаканом и сказать три-четыре слова. Все выходные артистки были уже заняты в пьесе, а «примы» играть горничную не соглашались. Кто-то из театральной администрации вспомнил, что в контору не раз приходила «молоденькая дочь нашего парикмахера», прося взять ее в актрисы. Директор переговорил с пятнадцатилетней швейкой. «Все равно, кого мне придется играть, и какую вы мне дадите роль, — сказала юная Стрепетова. — Я так люблю театр, сцену, что готова на все соглашаться, лишь бы попасть на театральные подмостки. И я настолько убеждена в себе, что не сомневаюсь: после этой роли вы мне дадите более трудную, более ответственную…»
Директор пообещал, но после первого дебюта проходили недели, месяцы, а для «новенькой» все не находилось подходящей роли. Вернее сказать, никто не верил в ее талант, да и невзрачная внешность молодой девушки, нисколько не похожей на артистку, совершенно не располагала к себе.
Наконец осенью 1865 года ее вместе с матерью, актрисой, пригласил «на полсезона» содержатель Рыбинского театра, антрепренер Смирнов, известный в Поволжье тем, что охотно принимал в труппу «дешевых» молодых артисток. Для дебюта он дал Стрепетовой роль горничной в пьесе «Зачем иные люди женятся», а через три недели роль побольше — Глаши в водевиле «Бедовая бабушка».
Оказавшийся в театре на последней пьесе известный петербургский актер А. А. Алексеев сказал в антракте антрепренеру:
— Из этой девочки будет прок. Посмотрите: она играет всего вторую или третью роль, а так свободно держится, так просто и мило разговаривает, точно век была на сцене.
— Да, недурно играет, — согласился самодовольно антрепренер.
— Какое же вы ей жалованье платите?
— У, батенька, лучше и не спрашивайте! — со вздохом ответил Смирнов, мимикой выражая безнадежность своего положения. — Все-то нынче норовят денежки получать…
— Помилуйте, кто же станет даром работать?
— Работали-с! Бывало, если родители служат, так дети-то все безвозмездно чего хочешь тебе наизображают…
— То дети, а это настоящая актриса… Что же, рублей пятьдесят ей даете?
— Эх, тоже хватили! Семь целковых.
Вот какое жалованье получала поначалу артистка Стрепетова.
Роль Верочки в пьесе Боборыкина «Ребенок», сыгранная в том же сезоне, засвидетельствовала появление на русской сцене нового незаурядного таланта.
После Рыбинска для Стрепетовой началась обычная в те времена для провинциальной актрисы кочевая жизнь. Симбирск, Самара, Казань — вот путь, пройденный ею за пять лет. Каждый из этих городов служил оселком, оттачивающим дарование бывшей театральной швеи. Комедийный жанр вскоре перестал удовлетворять темпераментную натуру артистки, и она попробовала себя в пьесах серьезного содержания, в ролях, требующих глубокого внутреннего проникновения. Ей стали особенно удаваться те роли, в которых надо было показать внутренние переживания и непростую судьбу русской женщины в условиях крепостничества и купеческо-мещанского быта.
Веселье исчезло из ее трактовки образов — артистка, как никто, умела выразить страдания и скорбь героини. Роли Кручининой в «Без вины виноватых» и Матрены во «Власти тьмы» показали зрителю замечательный трагедийный талант Стрепетовой. Успех ее среди провинциальной публики достиг небывалых высот — в Поволжье Стрепетову прозвали Мочаловым в юбке.
С 1874 года артистка играла в Москве на нескольких частных сценах, и почти все выступления сопровождались громадным успехом. К этому времени она познакомилась с драматургами Островским, Аверкиевым и Писемским, которые опубликовали десятки восторженных отзывов о ее ролях.
В 1881 году Стрепетову пригласили в столичный Александровский театр. Образцовая русская сцена тогда была украшена именами Давыдова, Варламова, Савиной, Стрельской. Казалось бы, появление Стрепетовой с ее «провинциальной славой» среди таких актеров, давних «любимцев публики», пройдет незамеченным, но вышло совершенно иначе. Невзрачная, маленькая, сутулая почти до горбатости актриса быстро овладела вниманьем петербуржцев. В ее репертуаре было всего три-четыре роли, но она исполняла их с поистине гениальным совершенством. Она создала незабываемые образы Лизаветы («Горькая судьбина» Писемского) и Степаниды («Около денег» Потехина). Всех, кто видел Стрепетову в этих ролях, покорял ее голос, ее простота и естественность, но вместе с тем — нервный подъем и высокая эмоциональная напряженность, доходившая порой до экстаза. По общему мнению, играя Елизавету, Стрепетова поднималась на высоту, недоступную даже такой мировой знаменитости, какой была Элеонора Дузе. Вторую же пьесу Стрепетова сделала «гвоздем сезона» — публика на нее, что называется, валом валила.