Очерки жизни и быта нижегородцев в начале XX века. 1900-1916 - страница 46

Служба Стрепетовой на петербургской сцене, длившаяся девять лет, прервалась в 1890 году: возник разлад с «Конторой императорских театров». В 1899 году, уже при новом директоре, ее вновь пригласили в тот же театр на амплуа драматических матерей и старух. Еще четыре сезона П. А. Стрепетова восхищала зрителей, пока тяжелая болезнь не уложила ее в могилу. Похоронена П. А. Стрепетова в Александро-Невской лавре. На мраморном надгробии высечены слова: «Ты на небе родного искусства самой яркой горела звездой…»

Уделом большинства русских женщин в XIX веке была семья: муж, воспитание детей, чтение книг, изредка — музыка. Нижегородок, целиком посвятивших себя научной работе, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Университета, дающего высшее образование, в Нижнем Новгороде не было, однако местный женский институт и гимназия выдвинули несколько талантливых девушек, впоследствии достигших широкой научной известности.

Среди «кисейных барышень» нижегородского Мариинского института благородных девиц в конце 1850 года выделялась Екатерина Демидова, дочь помещика Васильского уезда. Она блестяще училась, но диплом получила не без труда, поскольку в самый год выпуска (1862) имела неосторожность выразить сочувствие освобождению от крепостной неволи крестьян, принадлежавших ее многочисленной родне.

Из Нижнего, не заезжая домой, где ее ждал, надо думать, весьма суровый прием, Екатерина Демидова поехала в Петербург и поступила на только что открывшиеся Высшие женские курсы. Своей специальностью она избрала французскую литературу, точнее, кельтский язык. Окончание курсов совпало для нее с замужеством. Вскоре Екатерина Вячеславовна, по мужу Балобанова, приобрела известность в ученых кругах своим исследованием и переводом поэм Оссиана. Кроме этого большого труда, ею были изданы сборники легенд о старинных замках Бретани и долины Рейна, причем все эти легенды записывались непосредственно на месте. Путешествия по Франции и Шотландии дали ей материал для этнографических очерков и рассказов: «Мар-Ивонна», «Пиринеи», «Шотландия». На склоне лет Е. В. Балобанова описала свой жизненный путь в книге «Пятьдесят лет назад. Воспоминания институтки» (СПб., 1913).

Проблемам русской этнографии посвятила себя после окончания Нижегородской гимназии Елизавета Владимировна Бер, родившаяся в 1871 году. Отец ее был чиновником из дворян, старший брат Борис — талантливым поэтом. Именно брат-поэт, живший в столице, поддержал молодую девушку, когда она порвала с родителями и поступила на Бестужевские курсы. Получив диплом, пытливая нижегородка десять лет изучала, что называется, корни и всходы русского сектантства. Выйдя замуж, она — уже под фамилией Молоствовой — начала публиковать большой этнографический труд в «Записках Русского Географического общества», которое избрало молодую исследовательницу своим действительным членом. Ряд научно-популярных статей по истории русского сектантства она напечатала в журналах «Живая старина», «Вестник Европы» и «Жизнь для всех». Умерла Е. В. Молоствова на исходе тридцатых годов XX века.

Бурный 1905 год в Нижнем Новгороде и пригородном Сормове. Триумф политической пропаганды. Горожане и полиция. Выстрелы, забастовки, погромы, восстания. Кровавое усмирение.

Нижний Новгород первых годов XX столетия не мог похвастаться изобилием фабрик и заводов. Небольшие механические и судостроительные предприятия числом до пяти, три мельницы, два пивоваренных и один спиртово-водочный завод вместе давали работу двум тысячам людей. Еще 500–600 человек составляли рабочую силу 30–40 колбасных, кондитерских, рыбокоптильных, швейных, типографских, столярно-слесарных, извозных и тому подобных заведений.

В количественном отношении рабочая прослойка составляла не более 3 % населения города. В будничные дни город казался полупустым: купцы и мещане отсиживались в своих домах, лавках и лабазах, народ толпился около рынков и торговых рядов. На улицах верхней части города редко встречались купеческие и мещанские чуйки, чаще мелькали пальто, пиджаки и шляпы людей интеллигентного вида. Объяснялось это просто: русское правительство десятками ссылало в Поволжье столичных вольнодумных интеллигентов, опасных для самодержавия, причем главным образом — в Нижний Новгород, где за ними легче было наблюдать. Эта ссыльная интеллигенция в начале 1905 года и оказалась той закваской, которая заставила забродить нижегородское купеческо-мещанское болото.