Очная ставка - страница 14

Вечер был холодный, весь день дул пронизывающий ветер, принесший снегопад. Снег быстро таял, дороги стали мокрыми и скользкими.

Серый «опель-рекорд» она увидела еще издали. Машина стояла на перекрестке и фарами освещала небольшую рощицу у больницы. Моника подъехала на малой скорости и увидела за рулем Казимежа, который поднял руку, приветствуя ее, и дал знак ей ехать первой.

У кафе «Гетманское» в эту пору не оказалось ни одного человека, не было и автомашин. Правда, три машины стояли немного поодаль, у ресторана. Ей пришло в голову, что в одной из них и приехал шантажист. В какой-то момент Монике захотелось подъехать, чтобы рассмотреть лица водителей, но она сразу же раздумала. Скорее всего, машины стояли пустыми, а их владельцы веселились в ресторане.

Моника вышла из машины, дрожа от холода и страха. В это время Казимеж подъезжал к кафе. Она вытащила из сумки мешочек с деньгами, подошла к первой скамейке. Вокруг не было ни души. Аллея выглядела темной и безлюдной. «Хорошенькое местечко он выбрал!» — подумала Моника с внезапной злостью. Выбросить на ветер столько денег! Она наклонилась и положила мешочек под скамейку. Возникло огромное желание подождать Казю, но она боялась, что дело может дойти до стрельбы и тогда появятся милиционеры, спросят, что она тут делала. Нет! Ни за что!

Уже не оглядываясь, она села в машину и уехала. Они условились с Казимежем, что он ей позвонит, когда все будет позади. А если тот тип его убьет?.. От страха у нее выступил холодный пот, она прибавила газ и помчалась по Вилянувской аллее; сбавила скорость, только приблизившись к центру. Войдя в квартиру, Моника сразу бросилась в кабинет: ей показалось, что звонит телефон. Но аппарат молчал. Всю ночь она не спала, ходила по комнатам, ждала звонков, телефонного или дверного, но напрасно. Только под утро, когда в городе началось будничное оживление, телефон зазвонил. Затаив дыхание, она сняла трубку, приготовившись к самому худшему.

Казимеж говорил тихим, охрипшим голосом, она едва могла разобрать слова:

— Не понимаю, как это произошло! Сначала я ждал рядом со скамейкой, надежно спрятавшись в кустах. Прождал, наверно, часа два, чуть не окоченел от холода. И никто не подошел. Затем я вернулся к своей машине, чтобы немного согреться. Сразу после твоего отъезда зажегся уличный фонарь у кафе… Так, через четверть часа я вновь подошел кружным путем и ждал там, наверно, с час. Вдруг меня осенило. Я заглянул под скамейку — там не было ни твоих, ни моих денег!

— Видимо, он забрал их, когда ты сидел в машине, — сказала Моника.

— Но каким образом? Ведь я отчетливо видел эту чертову скамейку, а человек — не муха! — прохрипел он в отчаянии. — Не понимаю, где он прятался, с какой стороны подкрался, на какой машине уехал. Может быть, шел пешком, потом сел в автобус, или живет где-то поблизости? Пропали наши денежки, а я к тому же схватил грипп.

— Ну что ж, этого следовало ожидать. Нам не остается ничего иного, как ждать очередных писем. Собирай наличные.

— У меня больше нет таких возможностей, — простонал он. — Видно, придется просить у жены. Что-нибудь придумаю, окажу, что речь идет о старых долгах. Послушай, нам сейчас нельзя встречаться. Я позвоню тебе, дорогая.

О том, что произошло, она думала целый день — долгий, мучительный, казавшийся ей беспросветным. Моника не могла уснуть, хотя всю предыдущую ночь не спала: выпила три чашки крепкого кофе и пару рюмок коньяку. Она никак не могла избавиться от страха. Мучительно думала о том, кто же этот шантажист, воображала в этой роли знакомых, коллег Яцека по учреждению — тех, кого лично знала, и тех, о ком только слышала.

Она даже зашла в ближайшую библиотеку, нашла какой-то научный труд об инфракрасном излучении, но напрасно пыталась что-либо уразуметь в нем. Там действительно шла речь о фотографировании в темноте и с больших расстояний с помощью очень сложной аппаратуры. Значит, тот человек инженер? Техник? Фотограф? Никаких фотографов она не знала. Правда, знакомых инженеров наберется, пожалуй, с дюжину, и техников — немного меньше.