Одержимые - страница 27
– Невдалеке, на выходе к тропинке, моя служанка. Она подаст сигнал, если увидит кого-то, кто может сорвать нашу встречу.
– Неплохая подготовка.
– Благодарю.
– Я правильно понял: Вас не интересуют мое имя и внешность, и Вы не будете с помощью женского кокетства и высокого положения стараться добиться от меня раскрытия моей тайны?
Дочь короля отрицательно помотала головой. Дочь короля не смотрела в глаза маске. Дочь короля опасалась.
– Что же, это… это… с таким мне еще не доводилось сталкиваться. Так скажите мне, юная леди, почему же Вы не поднимете на меня своих прекрасных глаз? Вот он я, пред вами.
– Я полагаю, Вы знаете ответ на этот вопрос даже лучше, чем я.
– Я – знаю. Но еще я хочу знать, что думают об этом окружающие.
– Люди теряют сознание, глядя Вам в глаза. Я не понимаю, как они еще не начали Вас бояться, а все продолжают по-прежнему слепо и сердечно любить.
Маска усмехнулся той недоброй усмешкой негодяя, которому поют дифирамбы.
– Что же, разве не любовь ко мне и Вас привела сюда сегодня ночью?
– Не только она, – призналась Моник. – Одиночество и любопытство.
– Второе часто карается, – заметил невзначай собеседник.
– Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, на что так и не хватило духа.
– Моник, закройте глаза, – решительно надвинулся Маска.
– Зачем?
– Закрывайте. Если Вам непринципиально видеть мое лицо, то я, так и быть, могу посидеть перед Вами и без маски. Она, знаете ли, весьма неудобная – тугая. И уж будьте любезны, зажмурьтесь покрепче – пропала у меня на сегодня охота убивать.
Девушка, не веря в происходящее, но испугавшись этих слов, крепко закрыла глаза, и даже накрыла их ладонями. Под веками поплыли цветные пятна.
– Да что Вы такое говорите? Кого и зачем Вам убивать?
– Все, кто видел то, что под маской – умирали мгновенно. Только зеркала знают, в чем моя суть… и моя беда.
– Поэтому Вы… не смотритесь в них! – выдохнула девушка, замирая от страшной догадки.
– Верно. Маска стала моим спасением. Моим именем. Мной. Но мне пришлось стать ее рабом, чтобы моим рабом – стало общество. Вы убеждали меня, что Вас не интересует мое лицо, однако теперь я чую Ваше любопытство, юная леди… Оно влечет меня сильнее магнита.
– Что… – шептала она на грани слышимости, – что же Вы скрываете под ней?..
Мгновение спустя раздался тихий скрежет, касание пластика о каменную поверхность стола и еще один звук, похожий на тихое движение пламени.
– Под маской обитает Зло, – протянул могильно-холодный голос, будто из-под земли.
Ладони юной Легран оторвали от ее лица и потянули с нечеловеческой силой. Моник коротко вскрикнула, но глаз не раскрыла.
– Выдержите ли Вы? – требовал голос, который стал звучать будто легион голосов, слившихся воедино. – Сможете ли теперь побороть свое любопытство, чтобы сохранить себе жизнь?
Голос ножом рассекал тишину бархатной летней ночи. Девушка ощутила, что из глаз потекли слезы – то ли от страха, то ли от того, что она слишком усердно сжимала веки. Ладонь ее продолжали тянуть насильно, пока не опустили во что-то холодное и сухое, словно истлевший пепел или пыль. Моник вскрикнула – на этот раз от отвращения.
– Все происходит, как и всегда. Не желая Вам вреда, я убиваю Вас. Вы желаете заглянуть под маску, но верите ли Вы в то последнее мгновение перед смертью, что я не хотел этого?..
– Что это? Боже мой, что это? В чем моя рука?!
– Это мое лицо, юная Моник Легран, чье любопытство станет причиной гибели!
– О, господи, о боже! – шептала девушка, стараясь высвободить руку из хватки, но пальцы лишь водили по сухому и холодному, снова и снова, будто перебирали остывший песок. – Не может того быть – Вы меня разыгрываете!
– Откройте же глаза и убедитесь сами, что я не лгу, – настойчиво вопили голоса.
– Нет… нет…
– Любопытство. Год за годом. Сколько людей ушло, загубив себя этим любопытством! Оно травит мне душу, как капля яда в бочке старого вина. Но люди настолько глупы, что готовы умирать, лишь бы увидеть мое лицо!
– Пожалуйста… п-пожалуйста…
– Скажите мне, только честно, Моник Легран. Ответите честно – и я освобожу Вашу руку. Желаете ли Вы сейчас открыть глаза?