Один маленький поросёнок и одно большое свинство - страница 19

Фред думал, что сейчас, когда почти вся стая скрылась в скале, Мельхиор с Гаспаром и Валтасаром, чего доброго, нападут на Изольду и убегут, но бывшие матёрые покорно пошли вслед за остальными.

— Иди, свинья, мы почти на месте, — сказала Изольда.

Фред вздохнул и пошёл.

Наверху тоже был лес, но не такой густой и высокий. Голые осинки торчали из-под сугробов, ёлки и сосны согнулись под тяжестью снега, и вообще всё казалось пустым и убогим. Волчьи логова оказались скрыты под плотными и слежавшимися сугробами. Копали все по очереди, даже Фреду пришлось рыть. Ему помогала Бетта — поросёнок рыхлил снег, а девочка выгребала его наружу. Когда все наконец добрались до своих выстывших жилищ, то немедля зарылись в холодные шкуры и заснули, прижимаясь друг к другу. Бетта спала в обнимку с Изабеллой. И только Фред мёрз один. В оленью шкуру он кутаться не стал.

Опять потянулись утомительные дни, похожие один на другой. Днём Фред гулял и играл с Беттой и волчатами, следя за тем, чтобы они не подходили к краю скалы. Они гуляли почти без присмотра взрослых волков, потому что днём разбойники и разбойницы отсыпались перед ночными грабежами и беззаконием. Они уходили после заката, а возвращались уже утром, увешанные чужим добром, и почти у всех морды были в крови.

Луна на небе постепенно росла и ночью висела точнёхонько над скалой, только потянись — и достанешь. Волки всё чаще поглядывали на Фреда, шептались промеж себя и презрительно смеялись. Но Фред не обижался.

Зато обижались волчата. За те дни, что Фред с ними возился — придумывал игры и забавы, разнимал драчунов и рассказывал страшные истории про Мариса-одинца, — маленькие бандиты успели привязаться к поросёнку. И едва родители начинали говорить о скором пиршестве, волчата подымали жуткий рёв. Это волкам не понравилось, и они нажаловались атаманше. Изабелла как-то утром разбудила Фреда довольно сильным укусом:

— Свинья, ты что себе позволяешь?!

Фред взвизгнул и вскочил на ноги:

— Ты чего, собака серая, белены объелась?!

От неожиданности Изабелла даже отступила на шаг. В глазах поросёнка не было ни испуга, ни уважения. Но Изабелла подумала, что пленник ещё не проснулся, и потому отвесила ему удар когтистой лапой:

— Думай, с кем разговариваешь!

Поросёнок от удара отлетел к дальней стенке, но тут же вскочил на ноги:

— А ты меня съешь.

Такой наглости Изабелла не ожидала.

— Я тебе сейчас ногу откушу, — сказала она.

— Тебе левую заднюю или правую переднюю? — спросил поросёнок.

Волчиха оскалила зубы.

— Думаешь, ты такой весь добренький и за тебя заступятся?

— Не думаю. Вы тут ни за кого не заступаетесь.

— Запрещаю тебе играть с волчатами!

— А если буду играть?

— А если будешь, я их всех скину со скалы. Новых нарожаем.

— А тебя тогда со скалы не скинут?

Изабелла рявкнула и действительно уже собиралась съесть Фреда, но в это время проснулась Бетта.

— Тётя? — спросила девочка.

— Что, моя малышка? — голос волчихи тут же стал сладким и липким, как патока.

— Ты рычишь?

— Нет, миленькая, тебе кажется.

Бетта обняла волчиху и сказала:

— Ты такая хорошая, тётя. Поехали к маме с папой?

— Деточка, они ещё в городе. Вот вернутся с ярмарки — и мы сразу к ним, чуть-чуть осталось.

— Скоро?

— Очень скоро, маленькая. Пойдёшь с Хрюней гулять? А то тётя устала.

— Ложись, я тебе песенку спою.

Изабелла покорно легла рядом с Беттой, и та затянула колыбельную, которую ей пел Фред:

— Спи, мой хрюндик-пятачок, подарю тебе волчок…

Волчиха сделала вид, будто заснула.

Неизвестно, что ответила атаманша разбойникам на жалобы, но волчата продолжили играть с Беттой и Фредом. А луна между тем становилась всё круглее и круглее.

Волчиха думала, что поросёнок отчаялся из-за скорого съедения и оттого стал дерзким. Но Фред на самом деле уже не боялся волков. Он готовил побег.

С того самого момента, как стая перебралась жить на вершину скалы, Фред рыл подземный ход. Ход был совсем неглубокий, но довольно длинный. Конечно, поросёнок очень уставал, потому что днём ему приходилось возиться с малышами, а ночью рыть мёрзлую землю, но Фред опять воображал себе путь от амбара до мельницы и обратно. И продолжал рыть.