Одно короткое лето (СИ) - страница 5

Да, теперь мы остались одни… Как и мой отец, я воспитывал сына, учил его выживать в мире смерти и холода. Но главное — я учил его уметь говорить среди людей, уподобившихся диким животным.

Ему уже семнадцать Зим, а значит мне семнадцать раз удалось обмануть его смерть. Возможно он проживет столько же, сколько было отведено мне. Я мечтаю о том, чтобы он прожил ещё немного сверх этого…

Осталось лишь рассказать вам о самом последнем, поведать о том коротком лете, когда мы повстречались со своей судьбой. Да, это будет последний мой сказ. Ведь сердце бьётся всё медленнее, оно замерзает…

Над лесом плыл густой полог дыма. На холме стоял человек с первой сединой в давно нестриженных волосах. Насторожившись как зверь, он смотрел на этот смолянисто-чёрный столб копоти и видел в нём знак для себя, предупреждение…

Это был не костёр и не случайный пожар — дым возвещал о смерти и чудовищном ужасе, который был совсем близко.

Олежка подошёл к отцу со спины — он тоже давно заметил далёкий дым, но промолчал. За холмом шумно собирались кочевники — Мен был окончен и пятнадцать человек в облаченьях из шкур и остатков старой одежды спешили прочь со всем своим скарбом. Михаил хорошо понимал этот страх, он сам бы охотно отправился следом, но между скитальцами и кочевниками не было общего. Поэтому сорокалетний старик оставался на месте, смотрел на дым и решал: не отправиться ли навстречу к нему?

— Что достал? — не оборачиваясь, спросил он у сына.

— Мясо, немного, сушёного. Бумагу кусками. Патронов почти не было, отдали только десяток.

— Что рассказал?

— О Седой скале, Повелителе Серых Городов, и… — Олежка замялся. Михаил обернулся и сразу всё понял: он рассказал что-то важное, чего просто так делать не следовало.

— О чём ещё?

— Об источнике к югу. Знаю, ты просил держать это в тайне, но… — юноша виновато бормочет, не поднимет глаза. Значит точно выменял что-то стоящее.

— Что ты хотел от них? Что они предложили?

Не говоря больше ни слова, Олежка сунул руку в карман своей истрёпанной куртки, и извлёк оттуда… Золотистый футляр — всего лишь женская помада.

— Это?.. Ты так себе жену не найдешь. Легче стать кочевником и отрастить рога, — ухмылка сама трогает губы мужчины, когда он провожает взглядом рогатые шапки. — Вещь конечно редкая, за неё какая угодно схватится, особенно из молодых… Зим так с пятнадцати. Но такое «приданое» тебе не поможет. Не забывай, кто ты есть.

— Скиталец, как и ты. Но, если я не найду её, то…

— Всего одно лето. Я говорил, что мы не найдём тебе жену за одно лето. Не спеши — мы отыщем её в следующем году. Этот нам уже ничего не принесёт.

Будто в подтверждение слов Михаила, мимо пролетели первые хлопья белого снега. Они закружились в холодном воздухе, ложась на чахлую траву сероватых оттенков. За те жалкие дни тепла, что дарила им жизнь, почти ничего не успевало вырасти в полную силу.

— Каждая Зима, как последняя, — слова Олежки показались отцу знакомыми. Верно — он сказал их ему ещё в детстве. Мальчик был прав, но скитальцам будет трудно найти женщину, пройди хоть десяток Зим. Олег не был уродлив, наоборот — высок и силён, хоть немного худ в плечах, но всё же красив. Под чёрными, вечно растрёпанными волосами сверкали серые глаза его матери. Он часто пытался бороться за то, что казалось правильным. Михаил тоже был таким в его годы. Но Олежка по-прежнему видел мир не так, как бы следовало. Думал, что среди холода и людской остервенелости осталась ещё доброта. Сколько его не учи, какие бы ужасы не показывай — всё было напрасно. Молодое сердце Олежки не остыло в груди, оно хотело жалеть, хотело страдать, хотело любить. Отец обещал найти для него невесту на семнадцатый год, хотя понимал, что скитальцу придётся провести в этих поисках гораздо больше, чем одно короткое лето.

Снег всё падал, белые хлопья путались в тёмных Олежкиных волосах и холодало так быстро, что Зима, казалось, уже наступила… Глядя на дым среди леса, Михаилу приходилось решать…

— Не стоит ходить туда, — раздался позади голос сына.

— Ты знаешь, что я пойду туда не за припасами.

— Если мы встретим Навь, если они всё ещё там — мы не выживем. Уж лучше холодная смерть от Зимы.