Огненный остров - страница 37
— Если не пошлете в полк, все равно убегу, — пообещал он.
Ему дали разрешение следовать в полк. По пути Курбанов попал в Красную Слободу, в штаб тыла 62-й армии, чтобы узнать, как добраться до места. Там его накормили, по-зимнему одели и предложили остаться служить в одной из частей армии на левом берегу Волги. Но Курбанов и от этого предложения отказался, хотя знал, что полк ведет тяжелый бой в заводском районе Сталинграда, что там не горячими куличиками встретят.
Добираясь до полка, Курбанов на переправе был легко ранен осколком, но все же прибыл к своим и встал в строй.
— Дошел! — ликовал солдат. — Теперь я дома!
В третий раз и, к счастью, опять легко, Курбанов был ранен за день до окончания боев в Сталинграде. Он остался в строю и, выступая на митинге полка, так закончил свою речь:
— Сейчас Курбанов может идти в медсанбат. Гвардейцем ухожу! Гвардейцем вернусь в свой полк.
Таким был наш дивизионный боевой актив, и мы им очень дорожили.
Из показаний пленных мы узнали, что 578-й полк 305-й немецкой пехотной дивизии получил недавно пополнение из Данцига. Прибыло четыреста солдат, осталось сорок. Несмотря на такие потери, враг рвется к Волге.
29 октября дивизия отбила четырнадцать атак. В последнюю атаку — это было на участке полка Печенюка — гитлеровцы гнали впереди себя детей и женщин. Мы повидали на войне немало чудовищных злодеяний фашистов, но с подобным столкнулись впервые.
Я вынужден снова обратиться к книге Дёрра «Поход на Сталинград». Он не был там, где сражалась 6-я немецкая армия, и опирается лишь на свидетельства очевидцев и документы. Рассуждая о минувшей войне с позиций генерала побежденной армии, автор рассчитывает, видимо, создать у читателя иллюзию объективности. Именно в таком духе пытается он толковать о «высоких этических традициях» немецкой армии, сражавшейся под Сталинградом и в Сталинграде. Напрасно! Весь мир давно знает о неслыханных насилиях над мирным населением и военнопленными, совершенных немецко-фашистской армией в годы второй мировой войны. Как участник Сталинградской битвы я могу только еще раз подтвердить это.
Подлость гитлеровцев, искавших защиту не за броней танков, а за спинами русских детей и женщин, лишь ожесточила наших воинов. Они поклялись яростно отстаивать каждую пядь родной земли.
Бывший командующий 6-й немецкой армией фельдмаршал Паулюс в своих воспоминаниях[13] писал, что во второй половине ноября трижды обращался в вышестоящие инстанции с предложением отвести войска 6-й армии на Дон и Чир.
Об этом, видимо, не знали командиры дивизий, которые непрерывно атаковали наши части. А мы имели приказ командарма: «Дивизии Людникова, усиленной 118-м гвардейским стрелковым полком, удерживать занимаемую полосу обороны, не допуская противника в район улиц Таймырская, Арбатовская». (Приказ № 232, § 3). Этот приказ мы и выполняли.
В своем повествовании я познакомил читателя с тем, какую систему обороны мы создали, в чем заключалась ее живучесть, как действовали отдельные части, их подразделения, небольшие резервные группы.
Мы воевали на земле за каждую улицу и дом, за каждый метр дома, за каждый холмик и овраг, за каждый метр полотна железной дороги. Дрались под землей — в лабиринтах подземных ходов большого заводского хозяйства. На «Баррикадах» лицом к лицу сходились солдаты противоборствующих армий, и в таких схватках победа была на стороне тех, кто самоотверженно и храбро сражался за правое дело.
Перед моим мысленным взором проходят события боевых дней на «Баррикадах». Каждое событие — подвиг, совершенный нашими воинами. И прежде всего намять воскрешает трех сержантов из разных полков дивизии: Ивана Свидрова, Ивана Злыднева и Александра Пономарева.
На опорные пункты полка Печенюка можно было проникнуть только в полночь, в час затишья.
Обходя их, я заглянул в одноэтажный каменный дом, гарнизон которого состоял из пяти защитников. Старший по годам и званию был казах Юсупов, но командовал здесь самый юный — худенький черноволосый сержант. Он бойко доложил, как его гарнизон несет боевую службу и сколько фашистов истребил за последние три дня. А Юсупов расстелил на полу полотенце и снял с «буржуйки» котелок, в котором варился солдатский «плов» — крошево из сухарей, перемешанных с консервами.