Огни дома - страница 10

Вместо того чтобы идти обедать домой (на это давался час), нам куда интереснее было приносить с собой бутерброды и съедать их вместе с другими ребятами, взобравшись при этом на ветви дуба или, если была плохая погода, сидя на скамеечках в одной из боковых комнат. Дуб и комнаты использовались также и для классного чтения. Мисс Доак назначала самого активного ученика старостой и отправляла весь класс под дуб — в ясные солнечные дни или, в дождливые дни, в подсобную комнату. На эту почетную роль старосты мисс Доак всегда выбирала бойкую Топси Понтиак. Топси заставляла нас прилежно читать по очереди в течение некоторого времени, но потом, когда это занятие нам надоедало, мы больше уже не читали, а занимались болтовней. Когда вдалеке появлялась мисс Доак, мы снова принимались за чтение, поэтому она и не подозревала, как мало времени мы ему уделяли. Наша маленькая белокурая «наставница» была к тому же большим сорванцом. Она часто висела над нами, перепрыгивая с ветки на ветку, как обезьяна, а если мы были в боковой комнате, раскачивалась на потолочных балках. Ее, похоже, ничуть не беспокоило, а скорее, веселило, что ее цветастые панталоны выставлялись напоказ во время этих подвигов. Удивительно, что ее никогда не «засекали» на месте преступления, она всегда успевала спуститься на землю или на пол и при появлении мисс Доак продолжать со всей серьезностью руководить нашим чтением. Пока я учился в начальной школе, эта веселая, белокурая девочка-сорвиголова была моей тайной любовью. Никому, даже моей сестре Рите, я не говорил об этом секрете и не думаю, что Топси догадывалась об этом.

Неожиданно эти беззаботные школьные дни, скорее даже похожие на праздник, подошли к концу: мисс Доак вышла замуж за фермера из нашего округа. Я надеялся, что это событие повлечет за собой перерыв в школьных занятиях и у меня будут свободные дни, которые я радостью проведу с отцом на ферме. Но очень скоро пришла новая учительница. Ее звали Флора Макартур, и она сильно отличалась от мечтательной Олив Доак — не только внешне, но и во многом другом. Ее серые глаза говорили нам, насколько она была серьезна, и мы понимали, что звук ее голоса, хотя и приятного и с оттенком нежности, — это сама твердость. В первый же день она дала понять, что в школу пришла строгая дисциплина. При мисс Доак мы, ученики, без конца перешептывались друг с другом. В первый день «правления» мисс Макартур один мальчик шепнул несколько слов достаточно громко, и она это услышала. Она тут же поставила его перед классом и ударила указкой по ладони. В классе воцарилась тишина, никто больше громко не шептал.

Прошло чуть больше года, и я сам подвергся телесному наказанию. Она подумала, что я нарушил одно из непреложных правил: не писать на парте. Я сидел, держа в руке карандаш, и со стороны могло показаться, что я собираюсь писать на парте, но на самом деле был глубоко погружен в свои мысли. Она отвела меня в боковую комнату и четыре раза сильно ударила по рукам. Было очень больно, и я в этот момент ненавидел ее, но еще до окончания уроков моя любовь к ней вернулась. Я думаю, что все дети любили ее, потому что знали, что за ее строгостью скрывается любовь, и что именно эта любовь была причиной ее желания научить нас всему, на что она была способна. Она, как до этого моя мать, демонстрировала то, что я услышал от Свами полжизни спустя: «Детям нужна строгая дисциплина, и если она сочетается с любовью, они не станут ей противиться».

Я вспоминаю один счастливый день, когда Флора Макартур помогла мне сделать первый шаг навстречу моему жизненному назначению. Я сидел за своей партой, молча трудясь над заданием, которое дала мне учительница, когда услышал ее голос. Он звучал, как музыка, и я понял, что она читает стихи одной девочке, ученице другого класса. Это оказалось стихотворение Мэтью Арнольда «Покинутый водяной». Я никогда его раньше не слышал, и в ритме произносимых ею слов я смог услышать мелодию волн и печальные вздохи моря. Я прервал свои занятия и сидел, прислушиваясь к тому, как ритм стихов приносит в мое сердце рокот моря. Я всегда любил море, а теперь во мне родилась огромная любовь к поэзии. Теперь для меня это не были просто нескладно сложенные слова, пытающиеся передать что-то, что, как мне казалось, лучше выразить прозой. С того дня любовь к хорошей английской поэзии вошла в мою кровь.