Огни притона - страница 10
— Накапай мне… пожалуйста… тридцать капель…
Заславский громко захлопнул за собой дверь.
— Будешь в Ялте, привези мне, будь другом, лавандовое масло, — попросила Люба, — там на базарчике…
— И мне! — проснулась Зигота.
— Нос в гамне!
Зигота медленно заморгала:
— Любчик, ну что она все время задается!..
Гитлерша сделала останавливающий жест:
— Ша! Уже никто никуда не едет. У моего занюханного Айвазовского новая любовь. Со старыми дырками.
Она крутнулась на одной ноге и проникновенно запела:
Мы с тобой случайно в жизни встретились
Оттого так скоро разошлись.
Мы просто счастья не заметили…
— Вот хорошо, — сказала Зигота, — а то я бы скучала.
Люба беспокойно поглядывала в окно: ночью был дождь и сейчас с хмурого неба падали грязные ватки облаков, цеплялись за деревья, мутили в лужах воду. В такую погоду нечего делать на море, даже Адаму. Люба не видела его уже неделю, и было на сердце какое-то неудовольствие — то ли предчувствие чего-то, то ли чувство вины.
— Любчик, а сердцебиение у тебя бывает? — спросила Зигота.
— Ну, ты прямо как Адам прорицаешь, — поразилась Люба, не сразу догадавшись, что речь не о ней. — Выпей, Зигуля, капли Зеленина и полежи. Давно ведь не лежала. Все, девочки, по местам! — она хлопнула в ладоши. — Сегодня трудный день.
Тем временем на подоконнике проступили слабые пятна бликов, в белом небе протаяли синие лужицы — чем черт не шутит, надо собираться на море.
В ванной случилась беда — Люба случайно смыла в отлив паучка, жившего все лето под раковиной. Она села на край ванны и заплакала. За что? Бегал себе по трубам, свисал на паутине с веревочки, плясал на фаянсе, разве что рожи не корчил. Не было ближе его… Люба испугалась этой мысли, вытерла глаза.
— Мама Люба, выходи скорее, твой Бамбино пришел, — крикнула Гитлерша. — А то смотри, отобью!
«Господи, на мою голову, — вздохнула Люба. — Три дня его не видела и даже не вспомнила. Нет, это не паучок. И откуда у меня эта вежливость на старости лет? От сырости?»
У Аркаши прорезалась новая интонация — покровительственная и ироничная.
— Мадемуазель, — торжественно провозгласил он. — Я предлагаю вам отправиться к морю, туда, где волны голубые блещут гордою красой…
— Короче, — сказала Люба — ты хочешь скупаться? Ты посмотри, какая погода…
Она кивнула на окно и замолчала: юные платаны сияли, солнце переполняло лужи, вытесняло их из берегов.
— Ну, замечательно. Тогда поехали. Только подожди, я наделаю бутербродов. На море надо кушать.
Она помыла огурцы, помидоры, редиску, нарезала копченой колбасы и дефицитного палтуса, уложила все это в корзинку из китайской соломки. На улице Аркаша оживленно жестикулировал, а ведь совсем недавно готов был нести дамскую сумочку.
— Держи, — протянула Люба корзинку.
— Ах, да, — опомнился Аркаша, — знаете, давайте купим вина, на море надо пить.
«Ого, мальчик готов к решительным действиям. Не иначе, Валера науськал».
— Пить, так пить.
Люба и так собиралась купить вина — как-никак получалось, что они идут к Адаму в гости.
— Только не в Аркадию, — торопливо предупредил Аркаша, — там, знаете, эти курортники.
— Конечно, нет. Мы пойдем в тихую бухточку, окруженную кустами барбариса…
В магазине Аркаша, со знанием дела, осматривал полки.
— Кисляк брать не будем, — заявил он. — Давайте купим Таврического портвейна. Или мадеры. Деньги у меня есть, не беспокойтесь.
— И откуда у юного музыканта деньги? Хотя, с твоими пальцами, хоть сейчас в щипачи. Только не вздумай, за это больно бьют.
— Подумаешь!.. а отчего вы ни разу не спросили, кто у меня родители?
— Зачем! Я же не собираюсь лишать их родительских прав. А ты на кого похож, на папу или на маму?
Аркаша покраснел:
— На маму. Батя у меня красавец.
Адам был на месте, только вместо «бобочки» на нем была белая поплиновая рубашка. На внутренней стороне слишком просторного воротника просматривался нашитый номерок прачечной.
Люба почувствовала, что у нее наворачиваются слезы. Она поспешно надела темные очки.
— Вот, знакомьтесь, мой племянник, Аркаша. А это — Адам, простите, по батюшке?
— Саваофович, — улыбнулся тот. — Можно просто Адам.
Аркаша протянул руку. Адам посмотрел на нее, потом на Любу, снова оглядел тонкие пальцы и, наконец, легонько их пожал.