Огонь Черных лилий - страница 9

— Хочешь повторить?

— Да, — Винсент кивает. В его глазах все та же печаль, но теперь в ней есть доля радостной ностальгии.

— Хорошо, повторим. Винсенте, неужели ты так скучаешь по тому времени полному опасностей и борьбы? Чем же тебе не угодил мир, который я построил для тебя? Почему ты так несчастлив?

— Глупости, я не знаю, о чем ты. Все супер! — Винсент хитро улыбается, и, едва удержавшись, чтобы не ухватить главнокомандующего за руку, произносит, — Пойдем же, а то мало времени останется. Завтра опять на работу.

— Идем, ты нравишься мне особенно, когда полон жизни.

Винсент не отвечает.

Он так старался выудить из памяти хоть одно живое воспоминание, что теперь едва ли мог придумать ответ на незамысловатый комплемент любовника. Жаль, что сейчас он лишь играет в счастье, но когда-то ему действительно было весело. Самое страшное, что вскоре и сам секс потеряет остроту, что тогда останется? Что останется от них с Ясмином?

Страшно.

Поэтому Винсент молчал. Ему хотелось прижаться к сильным рукам Ясмина, и ощутить пламя борьбы вновь, но он не мог… Его сковывали правила мирного времени, установленные ими же самими. Поэтому Винсент желал просто напиться шипучим и легким напитком, а потом забыться, потонув в этой дурманившей пустоте.

Всего лишь забыться.

Магазин «Жареные пауки» прятался на первом этаже среднестатистического жилого дома. Здесь продавалась всякая живность опасного и не очень опасного характера, которая к жареному состоянию отношения никакого не имела, ну разве что в далеком своем будущем.

Хозяина магазинчика звали Саян Савинкофф, с виду обычный неприметный авантюрист, как и все предприниматели старого и нового времени.

Саян был пухл и бородат, хотя высокий рост и выразительные глаза все компенсировали. На этом его достоинства заканчивались, и начинались одни недостатки. Хозяин магазина был скуп, даже жаден, к тому же жесток с близкими и подчиненными людьми, в делах жутко нетерпелив, а в довершении ко всему являлся шпионом старой системы, ныне отчаянно борющимся за существование и сохранение своей «тайны».

Эдо, по прозвищу «Карнавал», поднял воротник своей естественно дорогой, сшитой на заказ, дубленки с меховыми помпезно пышными отворотами, и направился в сторону магазинчика, с которым его связывала давнишняя особая любовь.

Дело в том, что Эдо когда-то здесь работал. Он был простым продавцом, и день ото дня терпел оскорбления и унижения со стороны хозяина, окликавшего его не иначе как «обезьяна». Эдо ненавидел Саяна, даже после стольких лет в его душе юношеская ненависть и ущемление лежали глубокой желчной бороздой. Теперь Карнавал поднялся и располагал достаточными силами, чтобы уничтожить своего обидчика.

И Эдо давно придумал, как преподнести свою месть, смешав с терпкостью кориандра и пикантной остротой перца.

Он усмехнулся и почесал свою голую грудь.

Несмотря на ужасный климат, созданный густыми серыми облаками, сковавшими навсегда небо города, Карнавал постоянно ходил нараспашку.

Дверь податливо звякнула китайским дождем и отворилась.

— Привет, Валентина, — насмешливо махнул рукой Карнавал.

— Эдо, — сорвалось с пухлых губ стройной негритянки.

— Как непривычно видеть тебя за прилавком, — еще сильнее усмехнулся посетитель.

— Что тебе надо? — тревожно спросила девушка.

— Как невежливо ты говоришь с любовником, к тому же полковником армии черных лилий.

Валентина вздрогнула.

— Я понял, — кивнул Эдо, — Саян здесь, раз ты боишься, что он услышит. Брось, ему плевать. Его не пронять нашими тихими шалостями, он больше боится за свою задницу. Его напрягает не наша связь, а скорее ее отсутствие, ибо так есть хоть какая-то гарантия безопасности его шкуры…

— Эдо, дорогой, тебе нужны шкуры? — послышался приятный баритон, — Я рад, что ты к нам зашел, давно не виделись.

Из подсобки вылез хозяин магазина, облаченный в белый поварской фартук.

Эдо обвел глазами магазинчик, и, наткнувшись на террариум с пауками, где висела табличка «пауки редкие на сувениры, бесплатно», ухмыльнулся.

— Смотрю, ничего не меняется, Саян, даже это убожество осталось, — Карнавал сверкнул глазами на бывшего хозяина, — Все-таки ты маркетинговый выкидыш.