Охота на дьявола - страница 20

Высокий небосвод над степью потемнел и окрасился глубокой синью. Город все еще хранил дневное тепло, но кое-где уже, словно первые звезды, загорались электрические огни. От реки веяло свежестью и легким запахом прогретой солнцем земли. Чикатило и Лариса углубились в лес — еще чуть-чуть, и они зайдут достаточно далеко.

Наконец они оказались в уединенном месте; Чикатило швырнул девушку на землю и принялся срывать с нее одежду — до тех пор, пока она не оказалась совершенно голой. Он действовал грубо, но все еще держал себя в рамках.

Когда они с Ларисой шли по мосту через Дон, Чикатило, как и всякого маньяка, охватила неистовая надежда на то, что он сможет проявить себя нормальным человеком. Но увы, проявленная им слабость и насмешки девушки оказались сильнее, и в нем опять проснулся зверь. Он еще не забыл, что познал почти три года назад в своем тайном убежище. Он не забыл, какое удовольствие доставляло ему увечить и терзать женскую плоть, вместо того чтобы ласкать ее.

Лариса ожесточенно сопротивлялась, но Чикатило напряг мощные мышцы плечевого пояса и менее чем за минуту добился своего: девушка потеряла сознание. Не на шутку взбешенный, маньяк ударил ее по лицу и забил землей рот.

Потом Чикатило взобрался на девушку сверху. Ярость его передалась его челюстям, и он принялся кусать шею и руки жертвы, с каждым разом все сильнее, по мере того как нарастало его дикое возбуждение. В конце концов его охватило неистовство, в котором растворилось прошлое и готово было зародиться новое настоящее и новое будущее. Вонзив зубы в грудь девушки, он отдернул голову назад и, вырвав сосок груди, проглотил его, в одно мгновение превратившись в того, кем, по сути дела, мысленно был давно, — в каннибала.

Поднявшись на ноги, Чикатило аккуратно свернул Ларисину одежду и вытер ею кровь. Взяв в руки «дипломат», он уже собрался было уходить, но, бросив на девушку последний взгляд, решил, что нельзя ее оставлять так, голой. Он опустился рядом с ней на колени, вынул из «дипломата» газеты «Правда», «Молодой коммунист» и неторопливо укрыл тело их листами.

Настоящим призванием Иссы, как сам он быстро обнаружил, оказалось не небо, а право.

Он с жадностью поглощал все законы — труды Аристотеля, римское право, гражданское, право, семейное право, уголовное право, и высокие отметки, которые он получал, были скорее результатом его страсти, чем самоцелью, хотя всякая победа — есть победа! Но это были нелегкие годы: если образование и стало свободным, то до свободной жизни было еще далеко. Отец его считал, что сын может прослушать курс лекций, а потом сразу сдать экзамены, вместо того чтобы посещать все занятия, но Исса не хотел об этом и слышать. Он хотел получить настоящее образование, пусть ради этого ему и пришлось бы работать грузчиком.

Решение остаться в стране ссылки — в Казахстане — еще на пять лет оказалось нелегким. Столица, Алма-Ата, где находился юридический факультет университета, была прекрасна. Находясь всего лишь в нескольких сотнях километров от Китая, она раскинулась на высоком плато у подножия памирских хребтов, сверкающих белоснежными вершинами, которые четко выделяются на фоне темно-синего неба. На улицах города нередко встречались мшистые валуны, принесенные сюда частыми селями. В годы войны в Алма-Ату были эвакуированы многие ведущие деятели русского искусства (как, например, кинорежиссер Эйзенштейн), и город в значительной степени советизировался. Но он по-прежнему оставался восточным городом, где народные певцы наизусть поют свои сказания, аккомпанируя себе на музыкальном инструменте — прямом потомке античной греческой цитры. Старики с серебряными бородами, в голубых тюрбанах как прежде сидели в многочисленных чайханах и рассуждали об общих чертах Корана и творчества древнего поэта Суфи.

Были у Иссы и практические причины для того, чтобы учиться на юридическом факультете университета в Алма-Ате. Он считался третьим по значению в стране, а у Костоева не было шансов поступить ни в Москве, ни в Ленинграде. Подобно тому, как Чикатило не удалось поступить на юридический факультет Московского государственного университета, поскольку его отец сидел при Сталине, — не важно, что отца наказали за то, что он вернулся живым из плена, — черное пятно на его биографии осталось. Так и Костоев, бывший «спецпереселенец», не имел никаких шансов поступить в один из двух столичных университетов.