Охотничья луна - страница 4
— Сукин…
Низкий рык стал единственным предупреждением, прежде чем что-то врезалось мне в спину, обрушив лицом в грязь. Пистолет улетел в кусты. Сердце колотилось так быстро, что я не могла думать.
Сказалась подготовка, и я схватила волка за загривок и перебросила через плечо прежде, чем он успел меня укусить. Если есть хоть что-нибудь, что я ненавижу больше жизни, то это жизнь в мохнатом обличье.
Волк рухнул на землю, взвизгнул, извернулся и вскочил на лапы. Я использовала выигранные секунды, чтобы присесть и вытащить из ботинка нож. Поэтому я и ношу высокие ботинки даже в летний зной — сложно ведь спрятать нож в кроссовке.
Опрокидывая волка на землю, я вырвала у него несколько клочьев серой шерсти, и теперь она летала по ветру. Зверь зарычал. Бледно-голубые и слишком человеческие глаза сузились. Он разозлился, и поэтому не стал лишний раз задумываться перед прыжком.
Зверь сбил меня с ног, но, падая, я вонзила в грудь волка клинок до самой рукоятки и провернула его.
Из раны вырвались языки пламени. При контакте с серебром у оборотней возникала такая реакция. Отчасти поэтому я предпочитала убивать их на расстоянии.
Волк оскалился. Несмотря на жар и кровь, я не выпускала нож, и пока монстр умирал у меня на руках, я смотрела, как его глаза превращаются из человеческих в волчьи. Странно, что мне так и не удалось привыкнуть к этой предсмертной перемене.
Легенды гласят, что после смерти оборотни возвращаются в человеческое обличье, но это неправда. Они не только остаются волками, но и теряют последний оплот человечности, отправляясь в ад — по крайней мере, я надеюсь, что они уходят именно туда.
Когда огонь погас, а волк перестал дергаться в агонии, я сбросила с себя труп и выдернула из раны нож. И тут увидела кое-что тревожное.
Убитый мною волк оказался самкой.
Я огляделась в поисках самца, за которым изначально пошла. Я была уверена, что тень из переулка принадлежала мужчине. Неужели я пошла за волком, который появился с другой стороны?
Тот ли это волк? Или же оборотень из города следил за самкой, так же как и я? Если так, то он атаковал бы одновременно с ней. Они не могут удержаться. Еще одна загадка. И почему я не удивлена?
Я вытащила из кустов пистолет, почистила травой нож и сунула его обратно в ботинок. Вытерла окровавленные ладони о джинсы — уже перепачканные, как и рубашка, но вся одежда хотя бы была темной, а в сочетании с менее чем светлым небом — способной скрыть происхождение пятен.
Ладони горели. Быстрый осмотр показал, что они воспалены, но не обожжены, поэтому я забыла о них и продолжила стандартную процедуру ягер-зухеров — собрала костер, чтобы избавиться от трупа.
Обрызгав мертвого волка особым горючим веществом — новое изобретение нашего научного отдела, — я бросила спичку. Пламя взметнулось выше моей головы: горячее, мощное, ярко-красное. Как раз то, что нужно, чтобы закончить работу поскорее.
До недавних пор сжигание волков занимало долгое, долгое время. Чтобы оставаться нераскрытыми, ягер-зухерам требовалось выполнять свою работу и избавляться от улик незамеченными. Новое горючее значительно облегчало процесс.
Я подумала, что надо бы позвонить Эдварду, пока я жду, когда догорит костер. К несчастью, телефон остался в машине. О да, разбудив босса, я отомщу за собственное пробуждение. А мне нравилось мстить — почти так же, как убивать.
— Это ведь незаконно?
Услышав неожиданно раздавшийся за спиной голос, я выхватила пистолет и развернулась. Мужчина немигающим взглядом уставился на мой «глок».
Я нахмурилась. Мало кто не дрогнул бы под дулом пистолета, направленным в лицо. А я направила оружие прямо ему в лицо. Он подошел так близко, что едва не уткнулся носом в ствол.
И как только незнакомец смог подкрасться так незаметно?
Прищурившись, я оглядела его с ног до головы. Относительно просто, так как рубашки на нем не было.
На руках выступали вены, словно он занимался со штангой — делал больше подходов для рельефа, чем прибавлял вес для силы. Безволосая, но мускулистая грудь с плоскими коричневыми сосками, которые только подчеркивали алебастровое совершенство кожи.