Окопники - страница 43
Безрученко вначале высказывался достаточно определенно:
— Направление выдерживаем точно.
Потом и в его ответах на мои вопросы зазвучали нотки неуверенности:
— Кажись, так ползем. А може, и отклонились…
Маркин предпочитал помалкивать.
Где‑то справа и чуть позади нас усилилась перестрелка. Очевидно, там действовала группа Гребенщикова.
Над нами тоже все время проносились стайками трассирующие пули. Я как‑то не обращал на них внимания — весь сосредоточился на том, чтобы не потерять из виду Безрученко. След его извивался между кочек. Каждый метр болота впереди себя он ощупывал предварительно руками.
Спина у меня давно уже вспотела, промокли рукавицы и ватные брюки на коленях. Иногда мягкая подушка болота плавно опускалась под моей тяжестью, покачивалась мелкими волнами.
Я подождал Маркина, приказал ему взять одну волокушу и следовать за Безрученко, подстраховывать его.
— Чуете, как в нос шибает, будто из кадушки с протухшей капустой, — сказал Маркин, пошмыгивая носом. — Провалишься в такую прорву и крикнуть не успеешь.
— Прекратить разговоры! Тащи волокушу.
Маркин пополз назад. Я догнал Безрученко, спросил:
— Далеко еще?
Безрученко молчал. Нетрудно было понять, что ничего определенного он сказать не может. Казалось, что у этого проклятого болота нет ни конца, ни края.
Е^шулся с волокушей Маркин. Доложил, что вся и^уппа следует за нами.
Прислушиваясь к продолжавшейся перестрелке справа, я взобрался на кочну. Она закачалась и стала оседать. Меня бросило в жар. И в тот же миг Безрученко прохрипел мне на ухо:
— Земля!
В этом его хриплом шепоте прозвучала радость первооткрывателя материка, неведомого доселе.
— Тогда пошли, — шепнул я ему с не меньшей радостью.
— Куда?
— Это у тебя надо спросить…
Посовещавшись, решиди держаться прежнего направления. Шагавший справа от меня Маркин вдруг вскрикнул коротко и провалился куда‑то. В ответ на его «вскрик грохнул близкий выстрел.
— Наши стреляют, — определил Безрученко.
— Ты уверен?
— Они.
И тут я снова увидал Маркина — он выбирался из воронки.
— Ползи вперед и скажи, чтобы не стреляли, — приказал я Безрученко.
Вскоре до нас долетел его негромкий призыв к окруженным:
— Не стрелять, братцы!
Наверное, немцы тоже услышали голос Безрученко. Полетели в метельную мглу осветительные ракеты, ударили пулеметы. Надо было выждать, не дать обнаружить себя. Мы замерли в снегу. Только когда обстрел стих, Безрученко проводил меня к командиру батальона, капитану Кулакову.
— Что‑то я тебя не знаю, — сказал тот, старясь впотьмах разглядеть мое лицо.
— Не встречались, — ответил я. — Теперь будем знакомы. Сколько тут вас?
— Адъютант батальона, командир пулеметной роты, фельдшер, связист, мой ординарец и я. Половина — в соседней воронке.
— Раненые есть?
— Один. Командир роты. Остальные замерзли.
— Ползти может?
— Нет.
— На волокушу его. Подкрепляться будем на болоте. Маркин, вперед! Будешь за штурмана. За тобой — волокуша, потом весь батальон, потом наша группа. Безрученко' назначаю замыкающим…
Разговаривали мы шепотом. Казалось, ничем себя не выдали. Но где‑то у самого края болота чуть замешкались при свете ракеты. Пулеметная очередь настигла фельдшера и адъютанта батальона. Оба были тяжело ранены. Потребовалось время, чтобы уложить фельдшера на волокушу, адъютанта — на плащ — палатку. Прошуршали первые мины. Здесь все было пристреляно противником. Однако метель выручила нас, помогла скрыться.
В блиндаж к командиру полка мы с Кулаковым вошли, когда уже стало светать. Я доложил о выполнении задания. Полковник обнял Кулакова, потом усадил его и долго рассматривал — заросшего, оборванного, почерневшего от двухнедельного пребывания на морозе.
— Ну ничего, теперь все позади, — стал успокаивать его полковник, видя, как Кулаков напрягся, сдерживая слезы. — В медсанбат всех, на отдых и на лечение… Какие потери у тебя, Гаевой?
— Двое раненых, легко. Один пропал при возвращении. Может еще выберется из болота. Среди тех, кого вывели, тоже двое раненых. Старший адъютант батальона Анфимов скончался в дороге.
В блиндаж зашел Гребенщиков.
— Как у тебя с потерями? — спросил командир полка.