Октябрь в Приморье - страница 6

Стали прибывать с фронта солдаты. Никто не знал, пришли ли они в отпуск или дезертировали. Спрашивать их опасались, а сами они об этом не говорили. Солдаты всё острее и настойчивее поднимали вопросы, связанные с землей, с сельской и волостной властью. Макей стал крепче запирать свои ворота, часто просыпался по ночам. Тревожились и другие старожилы.

В волостном комитете села Алексеевки я застал председателя волостного комитета, разговаривающего с солдатом. Лицо председателя было одутловатое, глаза прятались за припухшими веками. Он долго рассматривал мой мандат и наконец глубоко вздохнул:

— От Совета, значит, из города?

— Да, от Владивостокского Совета. Приехал ознакомиться, как вы здесь живете.

— Ознакомиться? Что же, можно. Партейный, небось?

— Да, от большевиков я. Где бы мне остановиться?

Солдат поднялся со стула, расправил под поясом измятую гимнастерку.

— Товарищ, пойдемте ко мне. Мы с женой только двое. У нас и отдохнете.

Председатель тревожно взглянул на солдата, потом сказал:

— Ну что же, веди, Кирюха, к себе.

Кирюха был в стоптанных сапогах, полинялой гимнастерке и побывавшей в переделках грязно-серой солдатской шапке. С почерневшим лицом, истощенный, с живыми озабоченными глазами, он на фоне медлительной деревенской жизни выглядел как человек из другого мира.

Изба Кирюхи делилась на две половины. В передней комнате, куда мы вошли, стояла деревянная широкая кровать с горой подушек, покрытая белым покрывалом. В переднем углу — большой стол, вдоль стен широкие скамьи. В углу висело несколько икон.

Нас встретила женщина, приветливо поздоровалась со мной.

— Это товарищ из Владивостока, приехал от Совета, — сообщил Кирюха жене, — попотчуй гостя.

— Угощу чем богата, гость, наверно, не взыщет?

— Свой человек, взыскивать не будет. А вы располагайтесь попросту, как дома. Я потому поторопился вас пригласить, что боялся: Тетеря — председатель-то наш, захватит вас к себе и начнет обхаживать — за кулаков ведь он.

— Зря, — ответил я, — надо было бы послушать, о чем они стали бы говорить со мной.

— Ничего, еще услышите.

Хозяйка накрыла на стол. Ломти пышного пшеничного хлеба, творог, молоко, на тарелке сотовый мед.

— Угощайтесь. Да не взыщите на нашем простом угощении...

— Э-э, матушка, если бы наш муженек на фронте так угощался, он куда бы лучше выглядел, — ответил я смеясь.

— И то правда, — подтвердил Кирюха.

— Одинокой-то и при хлебе голодно. А его ужо поправлю.

— Скоро опять в окопы, не успеешь...

Женщина пригорюнилась и ушла в кухню.

— Грустит. Разбередил я ей душу. Думала, насовсем я... А как узнала...

Известие о моем приезде быстро разнеслось по селу.

Пришло несколько женщин. Они поздоровались, пошептались с женой Кирюхи и ушли. Пришел Тетеря, пожаловался на тяжелые времена, на беспокойство мужиков:

— Чего-то шумят, чего-то требуют, сами не знают...

Договорились с ним сегодня же вечером созвать сход. Десятские бегали по домам, стучали в окна и оповещали о сходе: «Комиссар советский доклад будет делать».

Сход был многолюдный. Председательствовал Тетеря:

— Граждане крестьяне, вот от Владивостокского Совета уполномоченный приехал, с жизней нашей ознакомиться желает. Даю ему слово.

— Я сначала вам расскажу, товарищи, о том, что делается по всей России, — начал я, — а потом вы расскажете, как вы живете.

Стало тихо.

Я подробно рассказал о ходе революции, о роли в этой революции рабочего класса, крестьян, солдат, большевиков и других партий, о Временном правительстве, о борьбе с ним партии большевиков.

— Вы здесь у себя тоже не должны ждать, пока к вам кто-то приедет и за вас все решит и все сделает. Во время революции так не бывает. Никто, кроме вас самих, вашу жизнь не наладит. Вы сами должны и власть свою наладить, да так, чтобы она была подлинно вашей, чтобы она понимала ваши основные нужды и сама их удовлетворяла, не ожидая, когда кто-то приедет к вам из уезда...

Мужики загудели...

— А нам все говорят — погодь: жди Учредительного собрания. А тут, выходит, самим решать надо на сходках, значит! Всем обществом!

Солдаты в потрепанных гимнастерках стали сбиваться у стола и, незаметно оттесняя передние ряды, овладели трибуной.