Октябрь в Приморье - страница 7
— Мы годами сидим в окопах, день и ночь бьемся с врагом, защищаем нашу землю... А на земле-то нашей по-старому и даже хуже стало: домишки поразвалились, скот за подати сведен со двора... жены наши, детишки отощалые в лохмотьях ходят, все равно что нищие... А богатеи, смотрите какие, шеи от жира лопаются... И выходит, что не за жен, не за детей наших кровь мы проливаем, а вот за толстосумов этих...
Кирюха притянул к себе внимание всего схода. Все знают, что он пришел в отпуск на время и опять уедет на фронт. Поэтому во всем сходе чувствовалось к нему подчеркнутое уважение.
— В пороховом дыму, в газах, в окопах мы проводим дни и ночи, месяцы и годы, мы не снимаем сапог, не снимаем шинелей, спим в них на промозглой сырой земле. Мы там на фронте годами ничего не слыхали, кроме оружейного гула и грохота. Миллионами трупов усеяна земля! А за что? За то, чтобы вернуться к разоренным, разрушенным нашим нищенским хозяйствам. Нет! У всех нас теперь одна думка: закончить эту проклятую войну и с винтовками вернуться домой... Видно, без наших штыков и революция до деревни не дойдет. Революция — та же война, и для нее штыки нужны, что этими штыками завоюешь — то и твое. Жены, дети наши воевать еще не могут, поэтому у вас все здесь по-старому. Мироеды на общественных землях сидят, кулаки властью верховодят. Кто у вас здесь голова? Макей Макеич! А Тетеря у него на помочах. Все вы как были до революции у них в кабале, так и сейчас остались...
— Правильно, Кирюха, по-старому мантулим на мироедов! — кричали крестьяне.
— Надо забрать власть, — продолжал Кирюха — По-настоящему, по-революционному надо дела решать. По-новому надо поворачивать, время не ждет. Товарищ Никифоров нам правильно сказал — за нас никто революции делать не будет. Ждать нечего. Макей Макеичей надо от власти отшибать!
— Правильное слово, Кирюха! Отшибать надо мироедов! — кричали из толпы.
Вытирая вспотевшее лицо, Кирюха отошел от стола.
Раздвинув толпу, к столу протиснулся старик. Погладив рукой седую бороду, он обратился к сходу.
— Кирюха, герой наш фронтовой, правду сказал: сидим мы тут и трясем бородами. Комитет выбрали, власть нашу общественную поставили, а она, власть-то наша, четвертый месяц сиднем сидит, ни дела от нее, ни заботы, а это и на руку нашим мироедам; их руку и тянет комитет-то наш. Подати, недоимки по-прежнему с нас тянут.
Вот Андрей Малыга с зятем за всю войну ни копейки податей не платили, квитки, говорят, потеряли. Они интендантству сено доставляют, а мы и поныне на них свои хребты ломаем. А комитет наш что, самогон вместях с ним дуют. Мироедский это комитет. Новый надо поставить.
— Так их, Порфирыч, шатай, чтоб рассыпались! — весело шумел сход.
На крыльце появилась женщина. Сход радостно заволновался.
— Дарюха! Ай молодчага! Крутани комитетчиков!
— Ну, ладно галдеть-то, дело хочу сказать.
— Говори, говори, Дарья!
— Я думаю, мужики, что работа нашего комитета потому на кулаков шла, что усы у комитетчиков в самогоне. Мы промашку тогда сделали, что мокроусых в комитет посадили, теперь промашку надо исправить и выгнать их из комитета.
— Так! Так их!
— Я думаю, — продолжала Дарья, — что в комитет надо выбрать тех, у кого мозоли на хребтах от мироедских хлебов, да кто на самогон не падкий. Кирюха-то правильно говорит, что комитет наш на поводу у мироедов, первый на поводу у них председатель наш Пахом Тетеря. Он и спит пьяный на комитетском столе...
— А рази ты меня поила!
— Молчи, Тетеря, настоящая ты тетеря, поили тебя мироеды, а ты своей широкой спиной прикрывал их. Много ты с них податей-то собрал? Молчи уж, хвороба толстозадая!
— Ух ты, как она его...
— Я думаю, что больше говорить нечего, комитет надо новый избирать.
— Правильно! Дарюха все высказала. Новый комитет надо! Председатель растерянно мялся. Мужики шумели и понукали Тетерю:
— Ну, Тетеря, шевелись, давай новый комитет выбирать!
— Да я что, хоть сейчас... Сами выбирали...
— Давай, давай!
— Ну, называйте, кого в комитет...
— Дарью, Дарью! — дружно зашумели голоса, — ее председателем.
— Ну, батюшки, чего же вы меня-то толкаете. Мужиков не хватает, что-ли?