Олигархический транзит - страница 5

— Чего разорались? У меня башка трещит, я только заснул…

— Иди сюда, поправим.

— Вы чего тут… С этим? — Он бесцеремонно уставился на Бугаева.

— Да. Он со мной будет жить, — сказал Андрей.

— Ну, Андрюха, теперь держись.

— Вы что, ребята? — вступился за новичка Сикорский. — Михаил свой парень. Года через три, может, штурманить сюда придёт, а там и до мастера недалеко. Давайте-ка за успехи студента! И всем нам того же, конечно… — Он поднял свой стакан и отпил глоток.

Миша скосил глаз на матросов и вслед за ними отважно выпил до дна.

— А чего это старпом утром на боцмана окрысился? — решился спросить он. Ему не столько хотелось выяснить тайну ссоры, сколько поскорей стать в этой компании своим, усвоить общий тон, принять их приоритеты. К тому же, за обедом узнав Ругиниса поближе, он теперь так всё себе и представлял: что боцман отстаивал какую-то правду, а старпом на него наезжал.

— Ха! «Окрысился». Это ты угадал, — одобрил Андрей.

— Потому что крысятник, — пробурчал Жабин. — Видал по телевизору опыты? Крысу сажают в клетку, а после бьют током. Или химией травят. Вот и мы здесь такие крысы…

— Кончай, ребята, — Александр Васильевич почему-то поёжился. — Кто там кого травит… Все под богом ходим. Нет, знаете, что мне больше всего понравилось? Как они обнимались. Подкладывала малолетку под мужиков, а потом по головке гладила!

— Вы про что? — спросил Миша.

— Вчера в новостях показывали. Мать продавала свою дочь. Вообразите у нас такой сюжет при Советах, а? Да чтобы по телику на всю страну!..

— Это хорошо, что правду говорят. — Миша почувствовал, что захмелел, ему стало легче в незнакомой компании, напряжение ушло. — Чем больше будут говорить, тем скорее мы станем нормальными… Ну, цивилизованными. Как на Западе.

— Понятно, — сказал Сикорский. — Только я не уверен, что такая гласность людям на пользу. Дурные примеры заразительны, особенно когда дело касается дурных денег…

— Вы что же, хотите вернуть, как было? — задиристо вскинулся Миша.

— А ты что, помнишь, как было? — с иронией спросил Андрей.

Только тут Мише пришло в голову, что этот чудаковатый коротышка, наверное, старше, чем показался на первый взгляд, — старше и Жабина, и Александра Васильевича: что ему где-то под сорок.

— Я-то не помню, конечно, но есть универсальные ценности, которые не обсуждаются…

— Например?

— Например, свобода. Или демократия…

— Ох, если б знать, что это такое! — выдохнул Сикорский, не ждавший от вихрастого практиканта такой горячности. Он уже корил себя, что неосторожно набрёл на скользкую тему.

— Ты за границей-то бывал? — в лоб спросил Бугаева Жабин.

— Нет ещё, в первый раз иду. — Миша смутился.

— А чего тогда про Запад трепешься? Чем на Западе лучше? В магазинах у нас всего навалом, баб красивых — захлебись…

— Ты не понял, — вспыхнул Миша, — я как раз говорю, что у нас сейчас как на Западе, что восстановлены ценности, которые раньше попирались…

«Палубной команде по местам стоять», — прохрипел репродуктор.

Сикорский с облегчением поднялся:

— Побегу в машину, меня же «дед» убьёт!

— Какая тебе машина! Перетяжка, бленах.., — бросил ему вдогонку Андрей, прибирая пустую бутылку и стаканы.

В коридоре Жабин не спеша двинулся на корму, Мишу Андрей за локоть уверенно потащил в другую сторону:

— Егорыч сказал, ты с нами на баке будешь.

Перешвартовывались на соседний причал. По команде с мостика скинули с кнехтов и ослабили носовой шпринг (стальной витой трос толщиной с руку), докеры на причале подхватили тяжёлую петлю и понесли её на другую тумбу, далеко впереди. Третий помощник капитана Бородин, тот самый одышливый молодой толстяк, что был на вахте и сопровождал Мишу к старпому, привстал на кницу и, перегнувшись через фальшборт, показывал докерам, куда его крепить, одновременно в микрофон докладывая обо всём на мостик. Приказы оттуда раздавались по громкой связи, Миша узнал голос старпома. Тем временем на корме, где должны были орудовать старший матрос Сипенко с Жабиным (за надстройкой не видно, да и расстояние между баком и кормой — не меньше полутораста метров), ослабили продольный конец, и другая пара береговых швартовщиков поступила с ним так же — потащила вперед, к носу судна. Стравили прижимные концы на баке и на корме. Затем началось главное: Андрей осторожно стал сбрасывать с другого кнехта носовой продольный, частично освобождённый трос начал было скользить в клюз, Андрей ловко зажал его ногой на ребре литого фундамента и накинул цепной стопор, а боцман в тот же миг несколько раз намотал свободный конец троса на турачку брашпиля и включил мотор: турачка завертелась, трос натянулся, Андрей снял стопор и подскочил к боцману, перехватывая у него конец двумя руками; боцман увеличил скорость, мотор загудел, трос спружинил и скользнул по турачке, посыпались искры…