Опасная обочина - страница 10
— На Павелецкий, — выпалил Эдик, еще не веря в свое счастье.
Она снова повернулась к водителю.
— Слышь? На Павелецкий отвези. Ему послезавтра в армию…
— А рейс? — крикнул Григорий.
— Поставлю тебе галочку.
Водитель хитро прищурился.
— Туда далеко.
— Две поставлю. Трогай.
Эдик уже был в кабине. Машина тронулась. Он быстро опустил стекло, высунулся и благодарно крикнул учетчице:
— Спасибо! Спасибо большое!
— Служи хорошо, сынок, — донеслось в ответ и что-то еще, чего он уже не расслышал.
— Сын у нее служит, — пояснил водитель. — В Заполярье. Между прочим, ефрейтор…
Самосвал, грохоча расшатанным кузовом, мчался по ночному городу. Эдик не следил за дорогой, мысли его путались. Он то смотрел на часы, то вспоминал лицо этой женщины, и ощущение удивительной любви к людям наполняло его сердце.
Не доезжая до перекрестка, Григорий затормозил.
— Что-то вроде не туда, — задумчиво сообщил он. — Ты дорогу к вокзалу-то знаешь?
Эдуард огляделся: улица была незнакомой.
— Я не москвич, — как бы оправдываясь, сказал водитель и приоткрыл дверцу кабины. — Сколько до отхода?
Эдик и так уже смотрел на часы.
— Семнадцать минут…
Водитель чертыхнулся.
— Давай прямо, — предложил Баранчук.
— Погоди… — Григорий распахнул дверцу и выпрыгнул на мостовую. — Сиди и не прыгай.
Улица была пустынна, и только чуть впереди у самой кромки тротуара стояла «Волга» с красным крестом на стекле. В машине белел халат женщины, очевидно врача. Водитель протирал тряпкой лобовое стекло. Вот к ним-то и припустил Григорий бегом. Он что-то сказал своему коллеге, тот отрицательно мотнул головой. До Эдика долетали обрывки фраз:
— Домой надо… в армию… мать ждет…
Через минуту тоскливого ожидания водитель вернулся, ловко прыгнул за руль.
— Уговорил, — коротко бросил он. — Везучий ты, парень… Недалеко здесь. Только крутиться надо.
По улицам города, завывая сиреной, мчалась карета скорой помощи. За нею, след в след, скрипя и охая на поворотах, летел самосвал снегоочистительной службы. Это было похоже на гонки. Редкие прохожие останавливались, смотрели вслед и шли себе своей дорогой: дескать, Москва, она и есть Москва, чего в этом городе только не увидишь?!
«И все это ради меня», — думал Эдик, вцепившись в дерматиновое сиденье.
Сейчас ему было трудно себе представить, как это и взрослые люди могут тратить время, гнать машины и волноваться за его, Эдикову, судьбу.
К вокзалу обе машины подлетели одновременно. Уже подъезжая, Баранчук придумывал слова, которыми желал отблагодарить, но времени было в обрез, и он просто пожал Григорию руку.
— Давай, давай, — подтолкнул, его тот, — сам служил… Привет мамаше!
Эдик спрыгнул на асфальт, огляделся, но «скорой» уже не было. И тогда он что было мочи рванул к перрону.
До отхода поезда пять минут. Тревожно пылает в ночи красный глаз светофора. На опустевшем перроне редкие фигуры последних пассажиров и сонных проводниц. Посадка почти закончена.
У шестого вагона Эдик нагнал начальника поезда. Это был упитанный низкорослый мужчина. Его тщательно остриженный затылок, несмотря на мороз, гордо увенчивала не шапка, а фуражка.
— Товарищ начальник, — просительно забежал Эдуард, — а, товарищ начальник…
— Ну, я начальник, — сказал начальник.
— Понимаете, в чем дело… мне до Михайлова доехать надо…
Но не тут-то было. У товарища начальника не глаз был, а ватерпас: видел он пассажиров насквозь.
— Без билета, что ли? Не возьму и не проси. Вот ведь, — обратился он к пожилой проводнице, — и одет прилично. Ну совсем обнаглели… Не пускай его, Степановна!
И «товарищ начальник» стал подниматься по ступенькам, штабного вагона. Эдик чуть не заплакал…
— Да мне в армию послезавтра! — яростно, выкрикнул он, еще не понимая, что уже «завтра». — Если бы не это, я бы не попросил… Вот!
И он достал из кармана пальто изрядно потрепанное приписное свидетельство и потряс им в воздухе.
— В армию? — переспросили сверху. — Иди пешком в армию. Там тебя уму-разуму живо научат.
Когда начальник поезда скрылся в вагоне, проводница негромко скороговоркой проговорила:
— Беги к машинистам, сынок, пока не поздно. Тут тебе ничего не светит, строгий он больно…