Опасная обочина - страница 8
Собственно, это была уже вторая повестка. После первой Эдик уволился с работы и гулял вторую неделю.
Он крутил в пальцах этот листок бумаги и вдруг ошеломленно подумал о том, что так и не съездил попрощаться с матерью, с теткой, хотя езды-то было всего шесть часов. В один конец, разумеется. Сколько сейчас у него оставалось времени до «с вещами», он не знал.
Хотелось есть. По дороге Эдуард заглянул на кухню, хотя достоверно знал, что там ничего нет: соседи еще не приходили с работы, а его столик был девственно чист, он как и все холостяки его возраста, предпочитал столовку. Впрочем, сейчас и о ней нечего было думать. Деньги, полученные под расчет, очень быстро исчезли, а друзьями на автобазе обзавестись не успел: работал хорошо, но все же недолго.
По дороге к военкомату, качаясь в почему-то не по времени переполненном автобусе, Эдик думал, какой же он будет выглядеть свиньей и перед матерью, и перед теткой, если времени на поездку не окажется.
Сестры жили под Рязанью в небольшом районном городишке. Жили тихо, мирно. Это была их натуральная родина, поскольку мать Эдика стала москвичкой, лишь выйдя замуж за столичного таксиста. Жизнь не сложилась, муж погиб, и к старости потянуло в родные места. Да и замуж-то вышла поздно, уж было под сорок, когда родила Эдуарда. Первенец. Единственный. И последний… Хотела назвать Петром в честь своего любимого деда, но муж, хоть и добрый, но своенравный человек, воспротивился, поскольку любил все необычное и красивое, нравилось ему — Эдуард… Так и появился на свет божий Эдуард Никитович Баранчук.
У тетки же Эдиковой вообще никогда ни мужа, ни детей не было, и свою неутоленную материнскую любовь она перенесла на племянника, одаривая его потоком писем и объемистыми посылками с розовым деревенским салом и другими сельхозпродуктами.
Эдик любил и мать, и тетку, но вспоминал о них редко, писал мало и вообще воспитывал в себе чувство самостоятельности, но деньги посылал исправно. А сегодня, получив вторую повестку, решил любыми правдами и неправдами выкроить или выпросить хоть немного времени и все-таки съездить попрощаться…
Автобус полз медленно, натужно урча. Так же медленно ворочались мысли будущего защитника Родины.
В военкомате было много народу. Призывники толпились у окошка регистрации, где молодой и статный лейтенант зачитывал список звонким мальчишеским голосом.
Проходя мимо доски Почета, Эдик задержался и украдкой взглянул на свой портрет. Надпись под снимком он знал наизусть, но всякий раз читал ее с удовольствием, беззвучно шевеля губами:
«Призывник нашего военкомата Баранчук Эдуард Никитович, 19 лет, ударник производства, норму выполняет на 130 процентов, комсомолец…»
Конечно, это была идея комиссариата, а не автобазы. Те бы сто лет не почесались при своей текучке кадров. А вот висели портреты призывников, и хоть это уже как-то их объединяло…
Эдуард поднялся на второй этаж, постучал.
— Войдите.
За столом сидел моложавый майор.
— Здравия желаю, товарищ майор, — выпалил Эдик. — Призывник Баранчук послужить прибыл!
— Не послужить, — улыбнулся ему начальник, — а для прохождения службы. А как ее родимую проходить, тебя еще научат. Не спеши…
Майор достал из ящика приписное свидетельство и влепил на последнюю страницу сочный казенный штамп.
— Вот так, — сказал он со вкусом. — Послезавтра явишься к 7.30 на сборный пункт.
Эдик, стоявший у стола, машинально, не по-военному покрутил пресс-папье на столе у начальника.
— Анатолий Владимирович, — вздохнул он возможно горестнее, — я хотел домой съездить, попрощаться… Недалеко, двести, с небольшим километров…
Эдик и не заметил, как далекий рязанский городок назвал домом, хотя вырос и прожил в Москве всю сознательную жизнь.
— А кто там у тебя? — спросил майор.
— Мать.
— Что ж, если успеешь, поезжай, но опоздать ни-ни. И это дело тоже… — Майор щелкнул себя указательным пальцем чуть выше воротничка по тугой шее.
Эдик вышел из подъезда и на миг ощутил растерянность и несобранность в мыслях.
Мела поземка. В доме напротив за тюлевыми окнами уютным апельсинным светом теплились абажуры. Откуда-то доносилась тихая, грустная, но ритмичная музыка. Город жил своей жизнью, и ему не было никакого дела до одинокой души будущего воина. И Эдуарда вдруг потянуло домой — не сюда, в свой «пенал», а туда, под Рязань, — потянуло так неудержимо, что он бегом кинулся к автобусной остановке.