Опасное задание. Конец атамана - страница 44

— Ой, Кабир! — засомневался в искренности слов уйгура Махмут. — Все ли правильно говоришь?

Кабир обидчиво повел плечами и поджал губы:

— Зачем буду плевать на свою могилу. Что знаю, то сказал.

… Когда Махмут окончил допрос и, пообещав Кабиру прислать завтра доктора, велел увести его, ходики уже опустили гирю почти к полу, а в кабинете Чалышева стукнула дверь. «Алдажар вернулся», — подумал Махмут и пошел к нему. Чалышев сидел за столом и смазывал аккуратно разложенные на бумаге части разобранного маузера.

— Уйгур дал показания, — громко, еще с порога объявил Махмут, — оружие от Дутова. Доставляют сюда, кому точно не знает, но приметил одного высокого толстого казаха с длинными усами.

Чалышев вскочил, но сразу же тяжело сел на место и принялся торопливо собирать маузер, а сам неотрывно глядел на Махмута, и чернота его глаз стала жгучей. Затем он совсем некстати захохотал, и в смехе угадывалась возникшая тревога.

— От Дутова? — спросил он, откинувшись всем корпусом на стуле.

— Сказал, от Дутова.

— Ах они, бандюги! К стенке всех их троих! — И Чалышев стукнул кулаком по столу, но, скользнув взглядом по груди Махмута, спросил, прищурясь: — А не уводит на ложный след тебя уйгур?

— Нет, не уводит. Правду он мне сказал.

— Ну, тогда поздравляю. Молодец ты, Маке, — Чалышев поднялся из-за стола, вытер платком руки и обнял за плечи Махмута. — Не зря, выходит, ты меня так долго уговаривал не отправлять эту троицу в чека? Чутье у тебя, оказывается, без обмана!

— Ну, уж и уговаривал, — попытался возразить Махмут. — Вы же сразу…

— Хватит, не скромничай, — перебил его Чалышев и понимающе усмехнулся. — Что теперь намерен делать?

— Тех двоих буду допрашивать. Потом Барсучью Падь осмотрю. Думаю, туда доставляют оружие. Еще порасспросить народ надо, кто здесь в Джаркенте из казахов вырос большим, как гора, и длинные усы носит.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Чалышев, сунул в кобуру маузер и, помолчав, сказал: — Давай сделаем так. Барсучью Падь я беру на себя, насчет усатого тоже. А ты завтра еще раз допросишь и однопалого, и уйгура, и третьего…

— Почему завтра? Сегодня допрошу, — удивленно вскинул брови Махмут.

— Э, нет. Забыл, что Ходжеке приглашал нас на плов, обидится, если не приду к нему.

— Так вы идите, а я останусь.

— Значит, считаешь, что Алдажар Чалышев не имеет права поприсутствовать на допросах, которые ведет его следователь? — Чалышев попытался улыбнуться. Но только хмыкнул, не раскрывая рта, и, сокрушенно вздохнув, добавил: — А сегодня я полдня в седле трясся, остальные полдня вкусного плова жду. Ничто другое в голову не пойдет сейчас, кроме дум о хорошей еде. Эти же трое пускай посидят. Лучше языки развяжут. Ни есть, ни пить им не давать до утра.

— Я велел Кабира айраном угостить.

— И его не надо, — жестко ответил Чалышев. — Еще поважать их.

— А папиросы? Вы же однопалому…

Чалышев рассмеялся.

— Запомнил?

Перед Махмутом был прежний Алдажар, которому он обязан жизнью.

— Хорошо, допросим завтра.

Махмут закрыл стол. День заметно потускнел, на тополевой листве, заглядывающей в окно, уже лежали серебристые тени.

Магрипа опрокинула пиалу с горячим чаем на ногу. Содрав чулок, она намочила в кислом молоке чистую тряпку, Приложила к ошпаренному месту, перебинтовала его сверху вторым куском холста и принялась выкладывать на блюдо из казана остатки плова. В доме гость, когда уже тут о собственной беде думать. Надо и виду не подать, что обварилась. Нехорошая это примета. А плов сварился сегодня, как никогда. Даже Ходжамьяр, от которого не скоро дождешься похвалы, и тот восхищенно покачивает головой, запуская пальцы в кушанье. Магрипа видит, с каким удовольствием набирает на ладонь разваренные рис и кусочки мяса и Алдажар. Только Махмут, так и не поев как следует, потихоньку исчез куда-то. Вот Ходжеке с Алдажаром и остались вдвоем. Они сидят друг против друга, поджав под себя ноги, перед ними большое дымящееся блюдо, пиалы с чаем, две пустые и две непочатые бутылки самогона.

У Алдажара покраснело лицо темные волосы упали влажными прядями на лоб.

«Хороший Алдажар», — думает о Чалышеве Магрипа. Да и как может она думать иначе об Алдажаре, если он с риском для жизни вытащил из петли Махмута, спас от неминуемой смерти сына. За это одно Магрипа готова его на руках носить.