Опасное задание. Конец атамана - страница 43

Кабир верил всему рассказываемому Оспаном. Он не представлял, что может быть иначе. Он считал Оспана одним из справедливейших людей на свете. Ведь тот кормил его, давал место в юрте и когда очень уж донимал голод, разрешал прирезывать барашка.

А месяц назад Оспан взял его с собой. Ночью они перешли границу. Но в тот раз Кабир ничего не приметил такого, что заставило бы задуматься, поколебало бы сложившиеся убеждения. Он пробирался по родным местам, сжигаемый ненавистью к большевикам, которые хозяйничали теперь здесь. Да и пробирались они с Оспаном по этой земле глухими дорогами, притом ночами. Они везли винтовки. Вблизи Джаркента, в одной из падей, отдали их и вернулись в Суйдун.

В эту же последнюю поездку все произошло иначе. И уже которые сутки у Кабира раскалывается от дум голова, нещадно печет грудь. Неужели столько лет он находился на ложной дороге, где, кроме подачек от Оспана, ничего не было и не могло быть. Кабир не открывает глаз, он ждет ответа от сидящего напротив за столом милицейского начальника, которого зовут Махмутом. И не может этого ответа дождаться, хотя знает заранее, каким будет этот ответ. Ведь не лгал же ему про то, как живет и жил верный друг детства, такой же, как он сам, безродный батрак Аукен Джанаков, с которым в эту, так неудачно кончившуюся поездку неожиданно свела его судьба. Он побывал в доме Аукена (пробрался туда, пока Оспан, напившись кумыса, крепко спал) и видел его семью, его дом, постель, угощался приготовленным другом детства жирным пловом. А то, что видели глаза, чего касались руки, из сердца не выкинешь.

Так неужели все годы, услышав ночами голодный волчий вой, он напрасно вскакивал и бежал к овцам, боясь потерять хоть одного барашка из огромной отары Оспана, боялся навлечь на себя его гнев. Неужели не он, Кабир, а считавшийся когда-то неудачником Аукен, выбрал ту дорогу, по которой следовало идти. Неужели Оспан, паршивый лжец и обманщик, сумел так обвести, так надуть, как хитрая лиса глупого зайчишку.

Но почему медлит с ответом сидящий напротив за столом милицейский начальник?

Кабир кашлянул, ощутив страшную пустоту вокруг.

— Советская власть, — это такие, как я, как ты…

Кабир открыл глаза, начальник продолжал рассказывать, и в его глазах теплилась улыбка:

— Когда-то здесь, — кивал он неопределенно, — жил богач Токсамбай. Ты нездешний и такого не знал. А мой отец всю жизнь на него батрачил. Сейчас отец живет в доме этого Токсамбая. Советская власть так распорядилась. Жалко, не знал ты Токсамбая.

Милицейский начальник говорил просто, с искренним сочувствием, как будто Кабир ему был другом детства. И это непривычная простота чужого человека подкупала Кабира.

— Токсамбая? — Кабир вздохнул. Он знал Токсамбая. Ведь он когда-то жил в этих местах. И Ходжамьяра он тоже знал немного. Совсем немного. «Так вот чей ты сын, Маке!»

— Может, расскажешь все-таки, кому везли винтовки. От кого?

Кабир распрямил спину, сплел пальцы рук, опустил их между колен. Трудно было рассказывать. Но и не было сил молчать, просто невозможно было молчать.

— Пиши, сын Ходжамьяра — придвинулся с табуретом ближе к столу Кабир, — все пиши. Как я, худой верблюд, отбился от каравана. Всю ночь об этом думал в турме, сидел и думал: Верблюд как? Увидит кусочек травы, совсем маленький кусочек, и идет, еще увидит, еще идет. Когда съест траву, смотрит — один остался. Вечер к нему навстречу бежит и волки. Тогда верблюд обязательно кричать будет. Не хочет умирать. Вот и я хочу кричать, как верблюд. Не в кстау мы нашли винтовки. В Суйдуне и Кульдже у большого начальника, Дутов его фамилия, винтовки берем. Я второй раз их вожу. Оспан много раз возит.

— Куда? Кому возите? Кто их у вас принимает? — вскочил с места Махмут.

— Под самый Джаркент возим. А кому — не знаю. Тогда в балку привозили, у гор она. До ночи ждали. Люди какие-то приехали, взяли винтовки. Оспан с ними в Джаркент сбегал. У него много здесь знакомых. Кумыс у них пьет он. В этот раз не довезли винтовки, попались.

— Может, заприметил кого-нибудь из тех, кто за оружием прибегал?

— Ночь черная была сильно. Однако заприметил. Один был большой человек, как гора. Даже удивительно, как такой может вырасти. Ему сразу трех баранов надо есть.