Осетинские народные сказки - страница 4

Для того, чтобы записи фольклорных памятников производились с соблюдением научных требований, была разработана особая программа на основе «Программы для собирания произведений народной словесности», изданной комиссией по народной словесности при Этнографическом отделе «Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии».

С 1925 г. по моей инициативе на базе Осетинского историко-филологического общества постановлением Президиума Северо-Осетинского облисполкома был организован Северо-Осетинский научно-исследовательский институт краеведения, который состоял из трех отделений: литературно-лингвистического, исторического и естественно-исторического.

В задачи института входило всестороннее изучение осетин, как в прошлом, так и в настоящем. Институт получил возможность издавать свои труды и материалы по фольклору. В основу разработанного мною плана издания фольклорных материалов были положены такие принципы: издавать в хронологическом порядке, по собирателям и сказителям; тексты давать на осетинском языке и в переводе на русский язык; в год выпускать по одному сборнику; сборникам дать название: «Памятники народного творчества осетин» (ПНТО). Первый выпуск вышел в 1926 г. с материалами фольклористов братьев Шанаевых на русском языке, так как рукопись сохранилась только на этом языке; сборник снабжен моим предисловием. Второй выпуск издан с материалами фольклориста-энтузиаста, учителя начальной школы М. Гарданти. В нем даны фольклорные памятники на дигорском языке и мой перевод их на русский; сборник снабжен, кроме того, моим предисловием и примечаниями. III, IV и V выпуски были изданы с материалами фольклориста Ц. Амбалова; III выпуск снабжен предисловием члена Общества Г. Г. Бекоева, ему же принадлежит и перевод на русский язык; IV и V выпуски изданы без перевода материалов на русский язык.

Перед Отечественной войной Институт проделал большую работу по собиранию нартовских сказаний, составлению и изданию свода нартовского эпоса.

Собирание и запись фольклорных материалов на всех диалектах осетинского языка я продолжал также и в 40-е годы.

Позднее, в 50-е годы, я привел в порядок свой фольклорный архив, переписав все материалы по годам и сказителям; большую часть их перевел на русский язык и снабдил примечаниями различного характера. В то же время я продолжал собирание и запись новых фольклорных материалов.

Осетинская сказка до последнего времени специально не изучалась. Дело ограничивалось изданием уже собранных сказок и переводом их. Из подобных изданий можно назвать следующие: Осетинские народные сказки, составители С. Бритаев и Г. Калоев. Предисловие Г. Калоева, М., 1959, 424 стр. (на рус. яз.); Осетинские народные сказки, составители С. Бритаев и Г. Калоев. Предисловие Г. Калоева, Орджоникидзе, 1960, 430 стр. (на осетинско-иронском яз.); Осетинские народные сказки, т. I, Сталинир, 1959, 720 стр.; т. II, Сталинир, 1900, 410 стр. (на осетинско-иронском яз.); Осетинские народные сказки, составитель А. Бязыров, Сталинир, 1960, 384 стр. (на рус. яз.).

Все эти издания страдают одним общим недостатком: составители сборников не соблюдали элементарных требований записи и издания фольклорных памятников, тексты подвергались стилизации.

Как я отбирал из своего фольклорного архива материалы для настоящего сборника и чем при этом руководствовался? Осетинский фольклор богат и многообразен, это признано давно. Я решил ограничить рамки сборника только сказками и отчасти легендами. Я подобрал из своего фольклорного собрания сказки разного вида и содержания и постарался, чтобы диалекты осетинского языка были представлены достаточно полно. В сборник я включил только собственные записи или такие, которые осуществлялись по моему поручению студентами или учителями. Из них дигорских — 81, иронских — 39 и туальских (южноиронских) — 5.

Все материалы сборника даются в моем переводе. При переводе я следовал той традиции, которая практиковалась в кавказоведческой литературе. Я учел и опыт Вс. Миллера, и таких фольклористов, как Б. Гатиев, А. Кайтмазов, Ф. Такоев и др., а также и свой собственный опыт при издании II выпуска «Памятников народного творчества осетин», в предисловии к которому я писал в 1927 г.: «При переводе на русский язык я старался, по примеру Вс. Миллера, Шифнера и др., как можно ближе держаться дигорского текста с той целью, чтобы перевод мог дать более ясное понятие о характере и строе дигорской речи, так как иной способ передачи текстов извратил бы смысл и значение народных сказаний. Ясно, что к такому переводу нельзя предъявлять строгих литературных требований»