Осетинские народные сказки - страница 3

Самостоятельно овладев осетинской грамотой, я в 1904–1905 гг. записал около двух десятков дигорских сказок, но записи эти не сохранились, кроме одной, которая записана от сказочника С. Б. Барсагова.

В те же годы я окончательно решил получить университетское образование, чтобы стать преподавателем русского языка и литературы в средней школе и одновременно собирать памятники родного дигорского фольклора. Собирание родного фольклора я уже тогда считал долгом служения родному народу.

В 1912 г. я окончил историко-филологический факультет Харьковского университета. В студенческие годы я, с одной стороны, углубил свои теоретические знания по фольклору, изучив труды виднейших русских ученых, а с другой — познакомился с собирательской деятельностью русских фольклористов. В студенческие же годы я осуществил свое заветное желание и в 1909 г. приступил к собиранию и записи памятников дигорского народного творчества. За две недели пребывания в своем родном селе я успел записать целый ряд нартовских и других сказаний от дигорских народных сказителей и певцов — Дзараха Саулаева (Дзараха Саулати), Сабе Медоева (Сабе Мудойти) и его сына Баззе Медоева (Баззе Мудойти).

Летом 1910 г. на свои скудные студенческие средства я отправился в горную Дигорию, где записал от разных сказителей, певцов и сказочников значительное количество разных фольклорных материалов, составивших отдельный сборник.

Возникает вопрос о том, каких правил я придерживался при собирании и записи фольклорных памятников. Я записывал образцы фольклора дословно, так, как их передавал сказитель или напевал певец. От себя я ничего не прибавлял и ничего не отбрасывал, не старался улучшить тексты. Мне хорошо были известны требования передовой русской фольклористики, и я ими руководствовался. Мои записи снабжены сведениями о том, когда, кем и от кого записан текст.

После окончания университета я не смог получить место учителя в средней школе на Кавказе. По семейным обстоятельствам я отказался и от заманчивого предложения остаться при университете для подготовки к профессорскому званию. В 1912 г. я попал в Забайкальскую область Восточно-Сибирского генерал-губернаторства и был назначен преподавателем русского языка и словесности в реальном училище в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ).

Только в 1917 г., после свержения самодержавия, я смог вернуться на родину. Время было бурное. Борьба за советскую власть на Тереке (1917–1920 гг.) проходила в условиях классовых, религиозных и национальных противоречий. Казалось бы, что при таком положении многонационального Терека нечего было и думать об организации каких бы то ни было обществ, преследующих цели и задачи изучения жизни осетинского народа. Однако меня и тогда не покидала мысль о собирании, записи и изучении произведений устного народного творчества. В газете «Горская жизнь» была напечатана моя статья «О своевременности образования «Общества любителей осетинской народной словесности»». В своей статье я обращался к осетинской интеллигенции и указывал, что несмотря на переживаемый момент «в деле спасения памятников устного народного творчества осетин тоже нельзя медлить ни одной минуты, что рядом с политическим устройством жизни должна идти, ни на минуту не останавливаясь, и культурно-просветительная работа»3.

На организационном собрании с участием осетинских писателей Д. Короева и Ц. Гадиева, а также бывшего редактора первой осетинской газеты «Ирон газет» А. Бутаева было решено образовать научное «Осетинское историко-филологическое общество», призванное изучать жизнь осетин. Это было первое научное общество среди горских народов Северного Кавказа; по его примеру подобные общества потом были организованы и в других местах Северного Кавказа. Оно просуществовало с 1918 по 1925 г. За эти годы Общество проделало большую работу по собиранию и записи памятников фольклора на всех диалектах осетинского языка. К записи фольклорных материалов были привлечены энтузиасты фольклора — Цоцко Амбалов, Гагудз Гуриев, Камбулат Дулаев, Петр Гадиев, Дудар Бердиев, Георгий Толасов, Андрей Толасов и др. Народные сказители вызывались в г. Владикавказ, и в течение определенного времени от них записывался их репертуар, полностью или частично, в зависимости от обстоятельств. Общество практиковало и командировки на места для записи фольклорных материалов.