Осиное гнездо - страница 33
Письмо от родителей как бы вернуло меня в казарму к придурку Степаненко, и я почувствовал свою некую пришибленность. Во взводе связи, куда я был определен, не стал передовым: не помог мне ни Исторический материализм, ни то, что за моей спиной была полковая школа.
˗ Чему тебя там обучали? ˗ спрашивали меня теперь уже мои сослуживцы. - Ты какой-то пришибленный.
˗ Муштре, ˗ отвечал я.
˗ И все что ли?
˗ Все.
˗ Гм, стоило ли штаны протирать, ˗ сказал солдат Куренков. ˗ Мы˗то здесь полком командуем и не учились нигде. А тебя учили только муштре. Встать, ир-рна! Встать, сесть, ˗ га˗га˗га! Если убрать табурет, на пол сядешь.
***
Дежурный по КП( командный пункт) дежурил пол суток, а потом приходила смена. Кроме того что он просто не имел права вздремнуть, почитать даже газету, - он выполнял сложную задачу. Перед ним была карта, на которой высвечивался любой летящий в небе самолет над территорией СССР. В случае нарушения государственной границы, он обзванивал зенитные батареи и сообщал о нарушении государственной границы, называл квадрат, в котором находится чужой самолет или группа самолетов.
И эту нелегкую работу выполнял простой солдат, который ни в какой полковой школе не обучался. Я, выпускник школы, для этой работы не годился, ибо я ничего не знал. Муштра и то бестолковая была основной моей профессией.
***
На стене в каждом помещении, висел радиоприемник. Он просыпался в шесть утра и по нему транслировалась спортивная программа, а солдаты поднимались по привычке, направлялись в умывальник, а потом возвращались к своим кроватям, чтобы их заправить. И все это происходило без истерики, без криков и оскорблений. Приемник практически работал весь день. Он изрыгал информацию о счастливой жизни в советском союзе, рассказывал, как бедно живут в капиталистических странах, как эти страны загнивают, а народы ждут не дождутся, когда советские вооруженные силы освободят их от капиталистического ига. Когда кончались одни и те же фразы, начинались песни о счастливой жизни в СССР. Мы к этому уже привыкли, и никто не обращал внимания на говорящий ящик.
И вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось:
- Внимание, внимание! Говорят все радиостанции Советского союза! Внимание, внимание! говорят все радиостанции Советского союза!
Это был громовой голос диктора Левитана, так прославившегося в войну. Он вещал трагическим голосом.
"Все, война началась", - подумал я и побежал докладывать командиру батареи капитану Самошкину. Но радио гремело уже в коридоре, на командном пункте. Офицеры и солдаты стояли навытяжку, опустив головы, как каменные статуи.
˗ Передаем медицинское заключение о состоянии здоровья товарища Иосифа Виссарионовича Сталина. Консилиум врачей в составе Куперина, Лукомского, Глазунова, Ткачева, Иванова-Незнамова при осмотре товарища Сталина 2 марта 1953 года в 7 часов утра, освидетельствовали следующее...(земной Бог) лежит на спине, голову повернул влево, глаза закрыл, описался, у него дергалась левая рука и левая нога. Сердце стучит глухо, давление 190/110, дыхание не равномерное, на правом локтевом суставе следы ушибов.
Командир батареи капитан Самошкин стоял среди солдат, немного опустив голову, но ожил первым. Он тихо, почти беззвучно подал команду:
- Всем собраться в красном уголке.
В торжественной тишине мы побрели в красный уголок, так же молча расселись и уставились на бедного капитана Самошкина. Из его маленьких, глубоко посаженных глаз, катились слезы, как капли дождя. Я глядел на него, и мне стало жалко капитана. Мужик и плачет, с чего бы это? Ну, помрет товарищ Сталин, придет другой и все будет так же, без каких-либо изменений. Мы будем обороняться, а на нас будут нападать. Бедный капитан. Отчего он так переживает? Может ему уменьшат зарплату, понизят в должности? В чем он виноват? Смерть кого бы то ни было из вождей, не зависит от него. А потом вожди хоть и бессмертны, они все равно умирают. Бессмертен только всевышний. А бессмертие двуногих маленьких букашек в мировом пространстве только в памяти тех, кто до поры, до времени ходит по земле, не зная своего срока, и кто ему этот срок запрограммировал.