Осколки. Краткие заметки о жизни и кино - страница 13
— Целоваться не лезешь! — рассмеялась Ира. Она встала со скамейки и, чмокнув меня в щеку, сказала:
— Завтра в шесть на этой скамейке. Идет?
И, не ожидая ответа, быстро пошла к своему дому…
Отец сдержал свое слово. Я был зачислен на радиофакультет Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского, где первый год должен был прослужить рядовым.
Таких, как я, ребят из школы, было человек десять. Остальные сто были прошедшими войну офицерами.
До августа я был свободен. Мы с Ирой встречались почти каждый день, и с каждым днем я хотел видеть ее чаще и чаще. Никаких мыслей о службе в армии не было. Была только Ира.
…Палашевский переулок начинался со стороны улицы Горького огромной аркой, где сидел в будке чистильщик обуви, а напротив него, в полуподвальном помещении, шла бойкая торговля «ребрами», то есть записанными на рентгеновской пленке запрещенными песнями, музыкой, стихами.
На патефоне они звучали не хуже оригиналов, но только служили не очень долго. Металлическая иголка «прогрызала» рентгеновскую пленку. Тогда вместо иголки использовали заточенную спичку.
Мы с Ирой слушали Петра Лещенко и Вертинского, что было естественно в нашем состоянии, и млели в объятьях друг друга. Но наши отношения пока не переходили определенную черту, хотя все шло к этому. Я, смущаясь, даже купил в единственной тогда на Патриках аптеке изделие #2 Баковского завода…
…И вот однажды, когда мать была на работе, Ира пригласила меня к себе в гости. Мы сели на диван, выпили немного вина, болтали о всякой ерунде. Вдруг Ира обняла меня и очень тихо сказала:
— Иди ко мне…
Подумав, что я ослышался, я удивленно переспросил:
— Что?
И тогда Ира встала с дивана и громко отчетливо повторила:
— Иди ко мне!
Ну, тут уж и я вскочил с дивана, обнял ее и стал целовать. Голова у меня пошла кругом… И вдруг Ира отстранилась от меня и зашептала:
— Нет, нет! Не могу… Не могу так!
Она закрыла лицо руками и заплакала. А я стоял, дурак-дураком, ничего не понимая и не зная, что делать…
Эх, молодость, романтика, высокие чувства! И нет в поступках никакой видимой логики…
Я ушел вдрызг расстроенный…
Через день Ира позвонила мне. Мы встретились на «нашей» скамейке у пруда. Ира была какая-то потерянная, а я не приставал с ненужными расспросами. Мы поговорили ни о чем и расстались.
А на следующий день — 31 июля 1951 года Тарасов Сергей Сергеевич был зачислен рядовым в Советскую Армию и отправился в летний лагерь Военно-воздушной инженерной Академии им. Жуковского для прохождения службы…
Ира обещала писать мне письма. Я — тоже…
Летний лагерь Академии находился около железнодорожной станции «Белопесоцкая», рядом с Окой. В лагере, как и положено, стояли ряды палаток, соединенных деревянными мостками, и был плац для общих построений с небольшой трибуной для начальства. В каждой палатке размещалось отделение, т. е. 11 человек.
Так было и в нашей, где «прописались» бывшие школьники, еще не принимавшие присяги. Распорядок дня — штатный: все начиналось в 6 утра со звуков горна и громкой команды «Третья рота! Подъем!». Далее — уборка коек, зарядка, пробежка до Оки и обратно, построение, завтрак, занятия по тактике и ориентированию по карте и на местности…
Некоторое разнообразие вносило посещение стрельбища. Там мы учились разбирать и собирать пистолеты и стрелять из них по мишеням.
В памяти остались наряды «вне очереди», которые я получал за всякие нарушения дисциплины. Чаще всего меня отправляли на кухню чистить картошку.
Недавно мне пришлось дома заняться этим. К моему удивлению даже через 66 лет прежние навыки остались. Слава Советской Армии! Ура!
Вспоминается и один трагикомический случай. Это было в дождливую ночь. Я стоял в наряде, охраняя склад боепитания, расположенный в сарае недалеко от лагеря.
Дождь был сильный, и на проходившей мимо склада дороге образовалась большая лужа. Я прятался от дождя под небольшим навесом у входа в склад. Тусклый фонарь освещал только этот вход и лужу на дороге. И вдруг из темноты на этой дороге появляется шатающаяся фигура человека в плащ-палатке.
Из занятий по тактике на местности я знал, что дорога, проходящая мимо склада боепитания, ведет к деревне Крутышки, где — и это знали все в лагере — гнали ядреный самогон…