Осколки сгоревших звёзд - страница 49

С Исгерд Ролан увиделся только через несколько дней. Будто бы нарочно та улетела в столицу на выходные — хотя наверняка знала, когда выпустят Ролана с гауптвахты.

«Не хочет говорить со мной, — думал Ролан. — А я не хочу говорить с ней!»

Но, тем не менее, когда увидел Исгерд, румяную и растрепанную с дороги, у входа на первый этаж, Ролан на долгую минуту замер, глядя на неё.

Исгерд тоже замешкалась. Стояла, не говоря ни слова, пока вдалеке не хлопнула дверь — Брант направлялся в туалет.

Исгерд вздрогнула и втянула голову в плечи, как будто её застали за непозволительным занятием. Наклонилась, подобрала сумку с земли и поспешила к лестнице, минуя Ролана, стоявшего чуть в стороне.

Ролан преградил ей дорогу рукой.

— Зачем вы это сделали? — спросил он.

— Я не ожидаю, что вы сможете меня понять! — Исгерд не смотрела на него.

Ролану задохнулся от накатившей злости. Он толкнул Исгерд, прижимая её к стене. Сумка с глухим стуком упала на пол, а Ролан замер, понимая, что не может сделать больше ничего — абсолютно ничего. Ударить Исгерд, причинить ей боль — он никогда бы не смог.

— Вы предали меня, — прошептал он.

Грудь Исгерд тяжело вздымалась, прижатая к его груди. Сердце стучало так сильно, что своей грудью Ролан чувствовал каждый удар.

Исгерд ощущала горячее дыхание Ролана на своих губах, и оно заставляло языки пламени разбегаться по животу.

— Я вас спасла, — Исгерд не слышала собственных слов за стуком крови в ушах.

— Вы не верили в меня.

Исгерд закрыла глаза, чувствуя, как взгляд Ролана растворяет её, превращает в прах не хуже кислоты.

— Я вас спасла… — повторила она.

— Не хочу больше видеть вас никогда, — произнёс Ролан, — есть вещи, которые нельзя простить. Завтра же я покину этот дом.

Он резко отстранился и пошёл прочь.

Исгерд смотрела ему вслед, ещё не до конца справившись с собой, чтобы говорить. И только когда Ролан скрылся за дверью, она произнесла вполголоса, почти шёпотом:

— Вот и хорошо.

Сердце продолжало стучать молотком, и при мысли о том, что их конфликт разрешён — разрешён так, как Исгерд этого и хотела — его стиснула боль.

Исгерд стояла ещё какое-то время неподвижно, пока не вспомнила, куда и зачем шла. Подобрала сумку и стала подниматься на второй этаж.

Волфганг навестил её вечером, когда солнце, казавшееся маленьким и далёким в преддверии зимы, уже скатилось за горизонт. В домике было холодно, и Исгерд приходилось кутаться в плед. Она сидела, подобрав под себя ноги, с кружкой горячего шоколада в руках и смотрела в окно, когда в дверь раздался стук.

— Боже мой, — протянул Волфганг, переступая порог, — поверить не могу, что вы способны так вопиюще нарушить этикет.

Исгерд покосилась на него, но не повернула головы и ног на пол не спустила.

— Вы нарушили его первым. Я не говорила, что можно войти.

— Это формальность. Вы ведь моя невеста.

Исгерд промолчала.

Волфганг приблизился и, осмотрев комнату в поисках мебели, на которую можно было присесть, не нашёл ничего — единственное кресло уже заняла Исгерд.

Волфганг осторожно опустился на безупречно заправленную кровать и сказал:

— Я пришёл не ругаться, а поблагодарить.

— Да? — брови Исгерд удивлённо взметнулись вверх, и она наконец посмотрела на жениха.

— Да. За то, что прекратили этот фарс.

— Разве вы не хотите сказать, что я недостаточно верила в вас? — ядовито поинтересовалась Исгерд.

— Нет. Победителей в этом бою быть не могло. Убить противника означало на долгие годы попасть в опалу — я это понимал. Но отказаться от боя после всего случившегося я не мог. Вы выручили меня. Кроме того, вы пожертвовали своей честью, тем самым дав мне возможность сохранить мою.

— Я делала это не ради вас, — произнесла Исгерд устало и снова отвернулась к окну, — эта ваша выходка… ваша и Крауза… разрушила бы политический союз, от которого зависят сотни людей.

Волфганг улыбнулся краешком губ.

— Я не верю, что вы такая ледышка, как хотите показать. Может, вы и не пожалели меня, но наши жизни и смерти для вас — не просто слова.

— Что вы от меня хотите? — Исгерд снова на мгновение повернулась к нему.

— Чтобы вы попробовали меня понять.