Осквернённый ангел - страница 33

стр.

Глаза эльфа едва не поползли на уши, так как глава Мэнора только что перед ним извинился. Илиодор хотел было уже начать биться головой о стену, но Драко быстро поймал его за тонкую ручку и остановил.

— Послушай, это очень важно. Самостоятельно я этого не сделаю. Мне нужны другие волшебники, чтобы совершить задуманное.

Когда аристократ рассказал свой план, глаза Илиодора расширились до невозможности. Он ожидал всего: прихода магглов, убийц, восстановления группы Пожирателей Смерти, восстания Тёмного Лорда, но вместо этого он услышал совершенно другие вещи.

— Поможешь? — с надеждой в глазах спросил Драко. Илиодор лишь ели заметно кивнул.

— Илиодор поговорит с другими эльфами. Илиодор поможет мистеру Малфою.

Драко облегчённо выдохнул и опустил голову. Это оказалось проще, чем он рассчитывал. Поднявшись на ноги, аристократ посмотрел на эльфа и кивнул в знак благодарности.

— Ужин нашей гостье я сам принесу. Надеюсь, что Пинки и другие уже справились.

* * *

— Просыпайся, принцесса, — прошептал Драко, подойдя к Гермионе поближе. Он никогда не позволял себе таких слов. Но с ней ему было всё равно на себя прошлого. Ресницы девушки дрогнули, и она медленно приоткрыла глаза. Сонная улыбка. Её ручки высунулись из-под одеяла, и она потянулась.

— Прости, что разбудил тебя. Не хотел, чтобы ты спала на голодный желудок, — Драко указал на пасту, которая стояла на прикроватном столике. Девушка понимающе угукнула, и отбросила одеяло в сторону. Чтобы Гермиона не замёрзла, Малфой подал ей свой свитер.

— Мне кажется, или величайший аристократ Драко Люциус Малфой сошёл с ума? — хихикнула девушка и натянула на себя одежду.

— Да, сошёл. Но тебе же не страшно жить со сбежавшим из Мунго пациентом из отделения тяжелобольных и психически нездоровых?

— Нет, для меня ты перестал быть страшным ещё тогда, в первый раз, — сказала девушка и потянулась к своему ужину. — А как же ты?

— Я не хочу, нет желания, — сказал Драко и опустил голову. Она была забита мыслями только об одном. Он молил всех возможных Богов о том, чтобы всё сработало.

— Мм? — спросила Гермиона. Малфой вопросительно поднял голову. Девушка держала в своих руках вилку с намотанными на неё спагетти. Она внимательно смотрела на его лицо.

— Что? — Драко вопросительно поднял брови. Гермиона поднесла столовый прибор чуть ближе к губам юноши.

— Ешь, — приказала она. Малфой повиновался и открыл рот. Так кормила его только мама. И то, только в детстве. Он и забыл, как это было приятно. Нет, есть самому тоже нормально, но этот жест… Он напоминает заботу. Он вспомнил это слово спустя столькие годы жестокости. И Драко вдруг осознал, насколько Гермиона сильная. Несломленная. Перед ней он казался ужасно слабым. Ужасным. Мерзким. Она была готова спасти от уныния своего бывшего врага. Помочь пережить то, что было в прошлом. Не обращая внимания на своё. Не обращая внимания на боль. Не обращая внимания на себя. Драко вдруг захотелось, чтобы она была слабее. Чтобы он почувствовал себя её защитой. Чтобы он её спасал от всего. Чтобы он заботился о ней. Чтобы он протягивал ей еду прямо в этот момент. Если бы она стала слабее. Если бы так было, он бы сотворил для неё любое чудо. Он сам бы стал этим чудом. Запросто стал бы особенным для неё. Он бы решился на всё безрассудное.

Девушка аккуратно положила вилку с пастой на язык юношы, и Драко аккуратно закрыв рот, потянулся назад, чтобы губами забрать еду.

— Вот так, — улыбаясь, сказала она, и вновь принялась наматывать спагетти на вилку. — А говорил, что не хочешь.

Драко прожевал пасту, но вкуса не ощущал. Он во все глаза рассматривал девушку, которая сидит перед ним. Становилось ясно, почему Шляпа распределила её в Гриффиндор. Слизеринцы всегда были скользкими и выходили сухими из воды из любой передряги, как и полагается змеям. Гриффиндорцы, как и подобает львам, всегда были упрямы и рвались побеждать. Они всегда были добрыми и заботливыми, в то время как слизеринцы — злобны и оскорблённые на весь мир.

Он опустил голову и глотнул ту непонятную безвкусную кашу. Теперь он был просто обязан защитить её. Показать себя с той стороны, которую никто никогда не видел, только для неё. Ведь что он будет делать без своего ангела?