Особое мясо - страница 29
«Привет, Маркитос!»
Слова его сестры похожи на коробки, заполненные чистой бумагой. Она обнимает его, прихрамывая, быстро.
«Давай я возьму твой зонтик».
«У меня его нет».
«Ты с ума сошла? Что значит, у тебя его нет?»
«У меня его нет, Мариса. Я живу в деревне, и птицы ничего не делают. Это только в городе люди становятся параноиками».
«Поторопись и заходи в дом».
Сестра заталкивает его в дом и оглядывается по сторонам. Она беспокоится, что соседи увидят ее брата без зонта.
Он знает, что за этим последует ритуал разговора о пустяках, во время которого Мариса намекает, что не может взять на себя ответственность за их отца, а он говорит, что ей не стоит беспокоиться, и видит двух незнакомцев, которые являются ее детьми, и она сбрасывает вину на полгода, пока все не повторится.
Они идут на кухню.
«Как дела, Маркитос?»
Он ненавидит, когда она называет его Маркитос. Она делает это, чтобы выразить толику привязанности, которой не чувствует.
«Я в порядке».
«Немного лучше?»
В ее глазах жалость и снисходительность. Только так она смотрела на него с тех пор, как он потерял сына.
Он не отвечает, ограничиваясь тем, что прикуривает сигарету.
«Прости, но не здесь, ладно? Ты наполнишь дом запахом дыма».
Слова его сестры накапливаются одно на другом, как папки, наваленные на папки внутри папок. Он тушит сигарету.
Он хочет уйти.
«Еда готова. Я просто жду вестей от Эстебана».
Эстебан — муж его сестры. Всякий раз, когда он думает о своем шурине, он видит сгорбленного человека с лицом, полным противоречий, и полуулыбкой, которая пытается их скрыть. Он считает Эстебана человеком, попавшим в ловушку обстоятельств, жены, которая является памятником глупости, и жизни, о выборе которой он сожалеет.
«О, Эстебан только что перезвонил мне. Очень жаль. У него много работы, и он не сможет приехать».
«Ничего страшного».
«Дети скоро вернутся из школы».
Дети его сестры. Их двое. Он думает, что ее никогда особо не интересовало материнство, что она родила детей, потому что это одна из тех вещей, которые ты должен сделать в жизни, как устроить вечеринку в свой пятнадцатый день рождения, выйти замуж, отремонтировать дом и есть мясо.
Он ничего не говорит, потому что ему неинтересно их видеть. Она подает ему лимонад с мятой и ставит тарелку под стакан. Он делает глоток и ставит ее обратно. У лимонада искусственный вкус.
«Как дела, Маркитос? Правда».
Она едва касается его руки и наклоняет голову, сдерживая жалость, которую чувствует, хотя и не полностью, потому что хочет, чтобы он ее заметил. Он смотрит на пальцы, которые она положила поверх его руки, и думает, что совсем недавно эта рука схватила Спанель за загривок.
«Я в порядке».
«Как это возможно, что у тебя нет зонтика?».
Он слегка вздыхает и думает о том, что опять начнется спор, который они ведут каждый год.
«Мне он не нужен. Он никому не нужен».
«Он нужен всем. Есть районы, где нет защитных крыш. Ты хочешь, чтобы тебя убили?»
«Мариса, ты серьезно думаешь, что если птица нагадит тебе на голову, ты умрешь?».
«Да».
«Я повторюсь, Мариса, в деревне, на заводе, никто не пользуется зонтиком, никому даже в голову не придет им воспользоваться. Разве не логичнее считать, что если тебя укусит комар, который до тебя мог укусить животное, то ты можешь заразиться вирусом?».
«Нет, потому что правительство говорит, что с комарами нет никакого риска».
«Правительство хочет манипулировать вами, это единственная причина его существования».
«Здесь все пользуются зонтиком, когда выходят на улицу. Это логично».
«Вы когда-нибудь задумывались о том, что, возможно, индустрия зонтиков увидела возможность, и правительство в нее влезло?».
«Ты всегда думаешь, что есть какой-то заговор, когда его нет».
Он слышит, как она постукивает ногой по полу. Медленно, почти не издавая ни звука, но он знает, что его сестра достигла своего предела, что она не способна обсуждать эту тему дальше, больше всего потому, что она не думает сама. Именно поэтому она не может долго отстаивать свою точку зрения.
«Давай не будем спорить, Маркитос».
«Хорошо».
Она перебирает пальцами виртуальный экран на кухонном столе. В меню появляется фотография ее детей. Она прикасается к ней, и появляется окно. В нем показаны двое ее детей, почти подростков, идущих по улице с воздушными зонтиками.