Осторожно — пума! - страница 44

Через несколько секунд лодка причалила к своей исходной позиции около выгруженной бочки. Пассажиры катера, в безмолвии наблюдавшие эту беспримерно динамичную картину борьбы за жизнь, в полной безнадежности начали усаживаться, укутываясь и прижимаясь друг к другу. Никто не предполагал, что лодочники отважатся вторично подойти к нам. Видно было, как Юнох выжал ватник и снова оделся. По жестам можно было понять, что он излагает новый план действия. Потом на берегу закурили и… Что это? Опять садятся в лодку и переправляются на противоположный берег. Там, впрягшись в лямку, они потянули лодку через порог. Видимо, решили подойти к катеру по другой струе водослива.

— Не надо, не надо! — закричал Чернявский, отчаянно делая запрещающие знаки руками.

Но Юнох сделал выразительный жест — мол, не ваше дело, сидите себе спокойно.

Прошел томительный час, пока лодка достигла удобного для сплава места. Затем еще час, пока топографы нарубили шесты, погрузили их, покурили и снова пустились в рискованный путь. Видно, как Юнох широко раскрывает рот, командуя гребцами, но голоса его не слышно.

Лодка проносится метрах в трех от нас. Бросили канат. Его бухта зацепилась за ящик, и конец упал в воду. Но на носу стоял запасной человек с другим концом, который и схватили на лодке. Шесты наконец перетянули на катер.

— Четыре шеста на левый, четыре на правый борт. Качаем!

Беспорядочная суматоха, поиски метода инженерно-спасательных работ. Получасовые титанические усилия мало что меняют в нашем положении, если не считать того, что все согрелись до испарины. И вот когда мы уже начали снова терять надежду на успех, катер, казалось бы без нашего вмешательства, вдруг опустил нос и перепрыгнул через бурун. Просидев более пяти часов в плену Бурей, катер пошел дальше как ни в чем не бывало.

Бурея превратилась в солидную реку. Масса воды шла со спокойным достоинством, без прежних «младенческих» прыжков и шалостей. До самой станции нам уже не угрожали ни мели, ни пороги. Мерно стучал мотор. Катер шел полным ходом. Вечерело. Все погрузились в собственные думы. Кое-кто уже начал клевать носом. Наступила разрядка нервного напряжения и умиротворение. Не помню, о чем думал я, наверное о каких-то пустяках. Мой взгляд сосредоточился на досках дна катера. И вдруг именно там, куда я смотрел, с легким треском поднялись две доски, как будто мой взгляд просверлил их, и через образовавшееся довольно большое отверстие в катер хлынул мощный фонтан воды. Основательно протертое на перекатах днище сумело выдержать посадку на камень, но держалось на пределе и вот не выдержало давления воды спокойного русла.

Нет, меня ничуть не испугал этот фонтан. Я так далек был от мысли об опасности, что не сообразил, чем могло это завершиться. Просто я крайне удивился. Удивление парализовало мои действия. Совершенно не догадавшись, что можно предпринять, я на всякий случай вскочил на ноги, не имея представления, чем могу быть полезен. Между тем на катере началась паника.

— Тонем! — заорал один из топографов.

Он выхватил свой планшет с еще недочерченной топокартой, обернутой в брезентовый чехол, прижал его к груди и, расталкивая всех, ринулся на нос катера. От его толчка упала мать одного из топографов и, охваченная страхом, схватила своего внука, тоже прижала к груди, бросилась на нос.

Кто-то вопил: «К берегу! К берегу!» Подавляющее большинство пассажиров шарахнулось к бортам — подальше от пробоины. Мое зрение фиксировало чье-то искаженное страхом лицо, напряженные руки моториста, мгновенно повернувшие катер к берегу, желтоватую воду, хлеставшую по ногам бегущих, мечущегося и причитающего о своих дорогих трудах топографа. Но раньше всего этого сидевшая со мной рядом НадяСеютова сорвала с плеч полушубок. Почти одновременно с ней то же сделала Лида Лебедева. Только одни эти девушки, которые и раньше ни в чем не уступали мужчинам — таежным исследователям, не только не поддались панике, но мгновенно нашли реальный путь к спасению. Недаром в течение многих лет спустя начальник нашей экспедиции Александр Дмитриевич Запруднов отказывал в работе на Дальнем Востоке всем женщинам, говоря: «Взял бы только Лебедеву и Сеютову».