Осторожно — пума! - страница 50

В каком-то украинском селе он окончил четыре класса, потом работал конюхом в колхозе, потом лето здесь. Но это лето дало ему опыта больше, чем вся прежняя жизнь.

Его рассказ прерывался, как только машина въезжала в населенный пункт. Михаил просил шофера остановиться у столовой. Столовые притягивали его, как магнит иголку. Через каждые полтора-два часа Кучерявый регулярно съедал обед из трех или четырех блюд. Удивительно, как его желудок справлялся с такой работой.

…Не очень холодная морошная ночь и густая хвоя пихты позволили Михаилу отлично выспаться и остаться почти сухим. Сколько он спал, неизвестно: ни часов, ни солнца не было. Хотелось есть, ведь со вчерашнего обеда ничего не ел. Он встал и пошел вниз по склону. Скоро захламленный елово-пихтовый лес сменился лиственничным. Вместе с ним кончился бесплодный мох. В лиственничном лесу чаще и чаще попадалась брусника. Он срывал ее на ходу. Но когда вышел на пологую часть склона, где лиственницы были высокие и редкие, перед ним открылось целое поле брусники, крупной и спелой. Став на колени, он собирал ее обеими руками и горстями отправлял в рот. В лагерь он не спешил — пусть сами ищут лабаз.

За приятным занятием Кучерявый не обратил внимания на то, что ни склон, ни лес не были похожи на те, по которым он шел вчера. Да и как заметить неопытным глазом все нюансы как будто однотипной тайги? Вечером он шел, думая о своем отряде, и не замечал, какой там лес или склон — неохотнику не бросаются в глаза таежные приметы. Склон, по которому он поднимался к вершине гольца, был крутой, поросший мелким и густым лиственничником, с ерником и багульником. Там был северный склон — селемджинский. Тут же деревья выше, кустарника меньше, а главное много брусники. Склон шел к Бурее. Это стало понятно значительно позже. Тогда же он жадно поглощал бруснику, до тех пор пока не появилась оскомина.

Раньше всегда приходилось ходить с кем-нибудь, кто лучше знал тайгу. Куда шли они, туда и он, не зная и не обращая внимания на дорогу и приметы. Сейчас же только одно стремление — вниз к реке владело им, туда, где стоят палатки.

Ребята, наверное, уже ушли к лабазу и оставили ему кулеш и чай. Пускай хоть не сладкий, но крепкий, восстанавливающий силы. А может быть, они только поднимаются на голец и где-нибудь идут рядом? Он протяжно крикнул. Ответа не было. Сложив ладони рупором около рта, он закричал изо всей силы. Повернул рупор в другую сторону. И опять молчала тайга. Видно, далеко в сторону взял. И он почти побежал под гору.

Кончился сухой склон. Лес поредел и сменился марью. Вчера еще все лиственницы стояли зеленые, а сегодня на многих из них стала пробиваться желтизна. Когда нога попадала между кочек, из-под нее выжималась вода. На кочках краснели бусинки клюквы. Голубика, кустиков которой было здесь много, осыпалась. Только кое-где среди окрашенных осенью красновато-фиолетовых ее листьев висели сморщенные синие ягодки. Михаил пошел медленнее, часто нагибался, собирая иногда прямо с земли голубичные ягоды. Но разве сейчас наберешь скоро? Это летом провел рукой на ходу по кустам — и полна горсть крупной и сочной ягоды. Сейчас голубика получила еще больше сладости, отдавала вином.

Пологий склон с марью тянулся долго и вывел к ручью, совсем не похожему на реку, около которой остановился отряд вчера. Там прозрачная вода бежала по камням и гальке, а тут, буроватая, еле двигалась среди осоковых кочек — даже дна не видно. Кучерявый подумал, что вышел к верховью реки и пошел вниз по течению. Наверняка река приведет к лагерю. Всегда нужно идти вниз по течению реки, и придешь к жилым местам. Эту истину он твердо усвоил, но не знал одного, что до поселков в сторону Бурей от этого места было не менее ста двадцати километров.

Идти по берегу совсем плохо. Высокие кочки гнулись под тяжестью тела, ноги глубоко проваливались в воду. Они давно промокли, и вода, хлюпая, выбивалась фонтанчиками из чуней. Михаил немного поднялся по склону и пошел по моховой мари. Она меняла свой буровато-зеленый летний наряд на праздничный осенний. Покраснели листики карликовой березки, яркими пурпурными пятнами блестел арктоус, верхушки кочек краснели от клюквы, кое-где червонным золотом выступали ивки. Вся эта ярко-красная долина была оторочена золотистой лиственницей. Впервые Михаил увидел таежную осень. Казалась фантастической красная долина, совсем непохожая на палево-желтые украинские степи.